Уолдо Эмерсон, 1803—1882
Не только к старости применяются такие страшилки как невостребованность, неконкурентоспособность, отбрасывание на обочину жизни, но к старости чаще всего. И если что-то, к чему приложимы такие слова (всерьёз, а не для саможаления), действительно происходит, в старости или в другом возрасте, стоит быть особенно внимательным к подобной ситуации – как к сигналу судьбы.
Скорее всего, при всей внешней огорчительности, такой сигнал – в твоих собственных интересах. Значит, пора понять, что настоящей жизнью управляет не «мейнстрим», не победители в конкурентной борьбе, не те, к кому приковано внимание толпы, не те, кто нарасхват… А кто же? Наверное, каждый, кто внимателен к отличию подлинного – от блестящего, надутого важностью, разрекламированного. Тот, кто сосредоточен на течении своей жизни и на тех обстоятельствах, с которыми она связана.
То, что выглядит как вытеснение на обочину жизни, может привести к поискам своей особой тропинки, на которые раньше не хватало внимания, занятого привычной текучкой. И рядом с этой тропинкой нелепо сидеть и плакаться: ведь именно она может привести к тому, ради чего стоит жить.
(Старец:) – Когда оглядываешься на пройденную жизнь, как раз и видишь, как постепенно выявляется эта особая тропинка… иногда даже из разных там обочин.
В семидесятые годы прошлого века мне посчастливилось дружить с художником Валерием Всеволодовичем Каптеревым (1900—1981). Ко второй половине жизни его живопись стала особенно самобытной и свободной, и советская система постаралась вытеснить его из пространства дозволенного тогда искусства. Но Каптерев создал своё пространство востребованности – с поддержкой своей жены, Людмилы Окназовой (с ней мы ещё встретимся в этой книге). Двери их дома открылись тем, кто нуждался в этом особом взгляде на мир. От каждого принималось во внимание мнение об увиденном, постепенно даже собралась стопа толстых тетрадей с отзывами. Кто мог, устраивал на свой страх и риск его неофициальные выставки. Книги Марии Романушко «Художник Валерий Каптерев. Гений, которого пора открыть» и «Разговор уходит в высоту…» ярко рассказывают об этом.
Конечно, во времена идеологической цензуры и другие художники устраивали домашние выставки, происходили «квартирники» бардов и тому подобное. Но я здесь пишу не о социальных явлениях, а о конкретном человеке, сумевшем избежать мнимой невостребованности. Да ещё как сумевшем!..
Страшилки дряхлости, беспомощности, беспамятства
Человек всегда больше того, что он о себе знает.
Будем ли мы сетовать на дряхлость и нарастающие телесные слабости, связанные со старением? Разве это не наилучшая подготовка к неминуемому полёту души выше любых земных вершин? Подготовка не только физическая (сбрасывание балласта земных ограничений), но и смена акцентов именно для нового восприятия мира душой.
Но ведь слабеет и память, надвигается