картинку.
Вот он! В тот, самый лучший день… Сидит в большом кресле в лавке эрры Лорры, закинув ногу на ногу, грызёт орехи, ухмыляется привычно и смотрит с таким искренним непритворным восхищением.
Смотрел ли кто-нибудь прежде на тебя так, Рыжая? Посмотрит ли кто-нибудь ещё так?
Нет, на это был способен только Эливерт. С таким неподдельным обожанием смотреть в глаза собственной смерти!
Когда-то, наверное, он так смотрел на свою Аллонду… Белокурая голубка. «Иуда» из Герсвальда. Та, что продала его Лахти «за тридцать сребреников».
Да, с женщинами у него как-то не очень складывалось… Ничего, кроме смерти и горестей, они атаману не приносили.
И ты, Рыжая, ничем не лучше! Это ты его затянула в сети. Это ради тебя он поехал на Север. Спасти хотел, защитить, уберечь от опасностей.
Это ты – ТЫ! – должна была рухнуть с проклятого моста!
«Великая Мать, ну почему ты не меня убила, почему? Так всем было бы лучше. Эл должен был жить! А я… Не место мне в этом мире!»
Ворон пошёл за ней, зная, что ничего ему не светит. Видел, как она смотрела на Кайла, слышал, что она говорила полукровке. Знал о ней то, что никому неведомо. И всё равно пошёл…
Надеялся? Может быть. Или просто не мог иначе?
«Эл, я никогда тебя не предам! Поверь!»
«Да ведь ты уже это делаешь!»
Так и есть. Что это, как не предательство? Когда у тебя есть власть над человеком, ты никогда не используешь её во вред, если ты его любишь. Это и есть доверие – знать, что тот, кому ты веришь, никогда намеренно не сделает тебе больно, не совершит ничего, что может тебе навредить, не подвергнет тебя опасности, даже ради того, чтобы оградить от беды себя.
Всё в этой жизни закономерно.
Не ценила ты, что имела, Рыжая! Нет, не ценила. Только теперь, всё потеряв, поняла, чем владела. Когда за один день всё вдруг с ног на голову перевернулось. Эливерт мёртв, Наир сгинул без вести, лошади сгорели, и сами они – без вещей, без пропитания, сидят здесь и не знают, откуда ещё новую беду ждать, когда смерть нагрянет.
Странный сон в Филофдоре был неспроста. И теперь легко понять, отчего пытались предостеречь духи мироздания.
Золотая коса, которую сама обрезала…
«Понимаю, что всё – ничего уже не исправишь, обратно не пришьёшь! Как будто эти волосы – самое бесценное, что у меня в жизни было, а я их вот раз, и под корень!»
Так и есть. Даже винить некого. Всё сама.
Любовь – бесценный дар Небес! Преданность – бесценный дар Небес! Друзья – бесценный дар Небес!
И тот, кто преподнесёнными сокровищами не дорожит, в итоге лишается всего.
«Прости меня, Великая Мать! Прости за всё! Если бы всё исправить можно было! Почему же мы понимаем всё слишком поздно? Когда уже ничего не изменишь, когда уже всё погублено бесповоротно. Если бы я сейчас могла вернуться назад, я никогда, никогда бы… Я бы всё по-другому сделала, клянусь! Клянусь, Всеблагая! О, Небеса, ну почему