так заключил свои размышления гасконец.
И, соразмеряя свои шаги с шагами солдата, мушкетер решил явиться к господину Фуке через четверть часа после солдата.
Х
Читатель с удовольствием узнает, что сила Портоса нисколько не убавилась
Д’Артаньян по привычке произвел расчет, и у него получилось, что час равняется шестидесяти минутам, а минута шестидесяти секундам. Благодаря этому совершенно правильному вычислению минут и секунд он подошел к дверям дома суперинтенданта как раз в тот момент, когда солдат выходил оттуда с пустым поясом.
Консьерж в расшитом кафтане приоткрыл перед ним дверь. Д’Артаньяну очень хотелось войти без доклада, но это было немыслимо. Он назвал себя. Казалось, это должно было снять все сомнения, так, по крайней мере, думал д’Артаньян, но консьерж колебался. Однако, вторично услышав слова «капитан королевской гвардии», он перестал загораживать дверь, хотя и не пропускал пока в дом.
Д’Артаньян понял, что слуге был дан строжайший приказ. Он решил поэтому солгать, что, впрочем, не стоило ему большого труда в тех случаях, когда он видел во лжи государственную пользу или даже просто личную выгоду. Поэтому он добавил, что это он послал солдата, доставившего письмо господину дю Валлону, и что в этом письме сообщается о его личном прибытии. После этого двери раскрылись настежь и д’Артаньян вошел.
Его хотел проводить лакей, но д’Артаньян заявил, что это лишнее, ибо он прекрасно знает, как пройти к господину дю Валлону. Человеку столь хорошо осведомленному возражать было нечего. И д’Артаньян получил свободу действий.
Подъезды, салоны, сады – все было осмотрено мушкетером. Добрые четверть часа он бродил по этому более чем королевскому дворцу, где каждая вещь была чудом и где было столько же слуг, сколько колонн и дверей.
«И в самом деле, этим комнатам нет конца… – подумал он. – Может быть, Портос вернулся в Пьерфон, не выходя из дома господина Фуке?»
Наконец д’Артаньян зашел в дальнюю часть дворцовой усадьбы, которая была опоясана каменной оградой, увитой декоративными растениями со множеством пышных цветов.
На равных расстояниях друг от друга по ограде поднимались статуи. Весталки[11], закутанные в пеплумы[12], ниспадавшие широкими складками, как бы стояли на страже, устремляя на дворец свои робкие взгляды. Гермес[13], прижавший палец к губам, Ирида[14], расправившая крылья, Ночь со снопом маков возвышались над садами и постройками, белели на фоне высоких черных кипарисов, тянувшихся вершинами к небу.
Вокруг кипарисов росли вьющиеся розы, цеплявшиеся своими усыпанными цветами ветками за каждый сучок и осыпавшие статуи дождем благоуханных лепестков.
Эта волшебная красота настроила мушкетера на поэтический лад. Мысль, что Портос живет в таком раю, возвышала Портоса в его глазах.
Д’Артаньян увидел дверь и нажал на ручку. Дверь открылась. Он вошел и оказался в круглом павильоне, где не было слышно ничего, кроме журчания