Дункан отвлекся на бурундука и почему-то решил, что того зовут Джонни Пепперкорн. Привычка ни с того ни с сего давать имена случайным животным была лишь одной из целой череды странных черт и увлечений, из-за которых с Дунканом почти всю жизнь никто не желал знаться. По сути дела, до прошлого года Дункан не мог назвать другом никого, кроме Белоснежки. Однако с появлением Лиги Принцев все изменилось: судя по всему, Фредерик, Лиам и даже (в какой-то степени) Густав принимали в Дункане искреннее участие. Вот только что у него был всего один друг – и внезапно их стало целых несколько. Безусловно, это был большой шаг вперед в общественной жизни Дункана, однако у него в результате возникло обманчивое ощущение собственной популярности. Он поверил, что он – суперзвезда. А поскольку он никогда не выходил далеко за пределы собственного садика, ему ни разу не случалось натолкнуться на какого-нибудь сильварийца из тех, кто постоянно шутил на его счет и называл его «принц Дунь-в-стакан».
– Пускай Белоснежка огорчится, все равно надо положить этому конец, – пробурчал Флик Франку, когда они спрятались за куст подальше от посторонних глаз. – Что-то у меня уже развеялись последние остатки самоуважения.
– Дело не только в этих бессмысленных спектаклях, – отозвался Франк. – Меня бесит все, что он делает. До сих пор не понимаю, почему мы отзываемся на эти идиотские клички, которые он нам выдумал.
– Ужасно раздражает, – согласился Флик. – Хотя, пожалуй, все лучше, чем в старые времена, когда Белоснежка вообще отказалась называть нас по имени. Придумала прозвища по чертам характера.
– Да вы-то, считай, хорошо устроились, а мне вот лучше бы как раньше, – буркнул еще один гном по кличке Фрак, который прятался от Дункана в тачке неподалеку.
– Надо тщательно продумать список претензий, – сказал Флик. – С именами мы как-нибудь смиримся. А вот спектаклям надо положить конец. Пошли поговорим с Белоснежкой.
Белоснежку гномы нашли за столиком на другом краю сада – она мастерила жилетку из лепестков подсолнуха. Белоснежка была очень миниатюрна и прямо-таки тонула в пышном розовом платье, изукрашенном десятками нежно-лиловых бантиков.
– Какой славный денек, мальчики! – весело воскликнула она. Пожалуй, она была единственным человеком на свете, способным нарочно вызывать у себя искорки в глазах. – Веселитесь?
– Нет, не веселимся, – отозвался Франк. – Нам надо, чтобы ты поговорила про нас с Дунканом. Скажи ему, хватит заставлять нас разыгрывать перед ним эти дурацкие сценки.
Белоснежка помотала головой (после чего поправила венок из маргариток, водруженный на высокую прическу из черных волос).
– Пока Дункан работает над книгой, у него не возникает искушения отправиться в странствия, а это хорошо, – подчеркнула она. – Мой муж никуда не пропадал целых десять месяцев, кстати, это рекорд, а если вы перестанете разыгрывать для него воспоминания, он, скорее всего, забредет в чащу и привлечет к этому медведей.
– Но ведь с тех пор, как он вбил себе в голову, что он герой, он стал просто невыносим! – сказал Франк. –