Принц Зигфрид (№ 7) брызгал на Густава протертой кашкой для младенцев. Освальд (№ 9) пугал его воплями «Только не смотри вниз! За тобой ползет грудничок!». А Альвар (№ 3) даже приколол ему к спине табличку с надписью «Собственность Разбойничьего Короля, нашедшему просьба вернуть в коробку для игрушек». И каждый раз Густав скрипел зубами, шипел что-то неразборчивое и уходил, топая ногами, – и для него это было просто неимоверное самообладание. Хотя рост Густава достигал отметки в шесть футов пять дюймов, а бицепсы были размером с арбуз, в семье он был самым субтильным. Старшие братья глумились над ним чуть ли не с рождения, и раньше на их выходки Густав отвечал ударами кулаков, швырянием мебели, а иногда старой доброй атакой лоб в лоб (в прямом смысле). Однако за прошлый год он стал другим человеком. Он повзрослел. И дал себе зарок, что никогда не позволит братьям разозлить его.
Однако он сам себя обманывал. Раз и навсегда отказаться от припадков ярости Густав не мог – как вулкан не может дать честное слово, что больше никогда не будет извергаться. В конце концов Густав утратил присутствие духа – и случилось это в день рождения братьев (который все шестнадцать праздновали в один день, поскольку родились двумя восьмернями с разницей ровно в год).
Праздник устроили на огромной, мощенной булыжником площади у самых стен Штурмхагенского замка, и туда явилось все королевство. Повсюду висели транспаранты с надписью «С днем рождения!», играли менестрели, уличные торговцы продавали индюшачьи ножки и страусиные яйца – и толпы штурмхагенцев весело отплясывали в кожаных костюмах и платьях на меху. Все именинники – от Хенрика (№ 1) до Виктора (№ 16) – расселись за длинным-предлинным почетным столом на помосте посередине. А Густав сидел один-одинешенек за крошечным круглым столиком, который поставили ему на самом краешке площади. За спинами толпы. Рядом с протекающей водосточной трубой. Рядом с вонючей бочкой, на которой было написано «Для костей и прочих несъедобных отходов».
Густав угрюмо наблюдал, как его родители – король Олаф и королева Бертильда – ведут на помост процессию пекарей. Пекари несли прямоугольный торт размером восемь футов на четыре и весом в семьдесят фунтов, украшенный марципановыми фигурками всех шестнадцати принцев. Исполинский десерт водрузили у всех на виду на краю помоста, чтобы толпа полюбовалась им.
Затем объявили выступление Лейфа Лирика, штурмхагенского придворного барда. Кругленький бард выскочил на сцену в своем обычном наряде – зеленые лосины, просторная золотая блуза и мягкая шляпа с перьями. Он гордо раскланялся и под бурные аплодисменты провозгласил, что исполнит в честь именинников свой хит «Шестнадцать героев-принцев Штурмхагена».
Когда Лейф ударил по струнам своей лютни и запел («Услышьте, о боги, сладчайшую песнь о том, что шестнадцать есть девять плюс семь»), Густав решил, что сыт по горло пренебрежением. Он встал, пнул бочку с неразгрызаемыми отходами – она сшибла с ног ни в чем не повинную троицу поклонников Лейфа,