от людей: – Больной?
– Ты здоровая! – огрызнулся паренек. – Ты же вроде уехать хотела!
– Ну, хотела!
– Ну, так и ехала бы! На представление чего поперлась? Уродцев спасать?
– Да как тебе не стыдно!
– Мне не стыдно! А когда тебя, дуру, схватят и тоже в клетку, как этого уродца посадят, да за медный грош на площади выставят, будет стыдно! Что не предостерег.
Щеки Аэлло запылали, брови почти встретились у переносицы. Правая рука с оттопыренным большим пальцем взметнулась к узкому подбородку.
– Предостерег? – прошипела, нахмурившись. – Спасибо!
И развернулась, уходить. Они тут все не в себе!
– Э, вон оно что! За своего вступиться решила, – более спокойно прозвучало вслед. Парень крылья заметил.
– Свой-не свой, какая разница! – возмущенно воскликнула Аэлло, оборачиваясь, и повернула распахнутую ладонь к небу. – Нельзя так с живыми существами! Ни со зверями, ни с людьми. Нельзя!
– Жалостливая?
– Не жалостливая…
– Не сердись, гарпия. Как звать-то тебя?
– Ну, Аэлло.
– Ну, Аэлло, – передразнил он ее, и, встретив негодующий взгляд, примирительно поднял руки, мол, не буду, не буду. – А меня Август.
– И что?
– Ничего.
Август вздохнул.
– Ты способ искала доехать до Цаца?
– Ну!
– Гну, – передразнил.
– Цирк Марина, который прутом тебя обещал огреть, завтра снимается.
– И что?
– То. В Цац едут. С ними дешевле будет, чем с торговцами. Почитай за пару серебряных монет договоришься.
– Договорюсь! – ответила Аэлло, и, развернувшись, пошла прочь.
– Ну, бывай, крылатая, – растерянно раздалось вслед.
Аэлло миновала ставшие привычными, кривые улочки, прошла мимо ратуши, затем оставила позади прилавки, с которых торговцы собирают непроданный товар, и вышла на окраину.
Две серебряных монеты, конечно, меньше, чем золотой за коня, на которого она в жизни не полезет, или пол золотого, чтобы путешествовать с торговым караваном. Но у нее и их нет.
Вернулась к полноводному ручью, что впадает в узкую серую речушку. Значит, завтра отправится в путь одна. А по дороге что-нибудь придумает. Обязательно придумает!
Высекла искру, разожгла костер. Какое-то время держала ладони домиком, загораживая пробуждающихся духов огня от духов ветра. Огневушки принялись протяжно, широко зевать во весь рот, и приветливо замахали Аэлло красными колпачками. Убедившись, что дыхание ветра им больше не страшно, Аэлло легла на крутой берег животом и принялась всматриваться в воду.
Вон, мелькнуло что-то серое с красными искрами по бокам. Рывок, короткий всплеск – и гарпия, словно играючи, подняла над водой серую, с красными плавниками, рыбешку. Рыбка не сразу поняла, что ее поймали, а когда поняла, затрепыхалась, жалобно открывая рот, попыталась вырваться, но спастись из острых когтей гарпии не так-то просто.
– Ненавижу, ненавижу готовить, – пробормотала Аэлло под нос, но во рту