сернистыми соединениями и оздоровляющим азотом.
Он покивал:
– Я видел вас в окне с мамой.
– О, а!
– Разговаривали обо мне?
– Помилуй, откуда такая мысль?
– Ну, – он опустил взгляд на переползающего через его пальцы паучка, – она за меня беспокоится.
– Если бы тебе пришлось давать в газету, в раздел «Требуются», объявление о найме матери, то лучшей фразы, чем «Должна быть готова к необходимости беспокоиться круглые сутки», ты бы для описания ее обязанностей придумать не смог. Таково основное занятие матерей, Дэви. И если они перестают беспокоиться хотя бы на десять минут, это наполняет их беспокойством, так что они начинают беспокоиться с удвоенной силой.
– Это я понимаю… но только обо мне она беспокоится сильнее, чем о Саймоне или близнецах. Я же вижу, как она на меня поглядывает.
– Да, но ведь у близнецов есть няня, так? А Саймон, как ни крути, он…
– Он – что?
Мне не хотелось прибегать к таким словам, как «зауряден», или «скучен», или даже «неумен», – словам, скорее всего, несправедливым.
– В Саймоне больше привычного, традиционного, ведь так? Ну, ты знаешь, староста класса, регби, армия, все такое. Он… надежен.
– А я, выходит, ненадежен?
– Чертовски надеюсь, что это так. Я бы не хотел, чтобы у меня под ногами путался крестник, о котором нельзя сказать, что он необуздан и опасен.
Дэвид улыбнулся:
– Мама, наверное, рассказала вам о том обеде?
– Ты насчет кроличьей блохи?
– Почему разговоры обо всем, что связано с сексом, так смущают людей?
– Меня не смущают.
– Нет?
– Определенно нет. – Я вытащил сигарету.
– Вы ведь отдаете сексу немалое время, верно? Все так говорят.
– Немалое время? Это как посмотреть. Я не отказываюсь ни от каких предложений по этой части, вот это верно.
– Саймон говорит, что однажды видел вас с миссис Брук-Камерон.
– Да ну? Надеюсь, его это зрелище повеселило.
Дэвид встал, стряхнул со штанов травинки.
– Может быть, пройдемся?
– Давай. Ты сможешь срезать молоденький ясень и сделать из него клюку для меня, а заодно уж сообщишь мне названия полевых цветов.
Мы направились к озеру и к рощицам за ним.
– По моему мнению, – сказал Дэвид, – любви люди стесняются больше, чем секса.
– Ага. И почему ты так думаешь?
– Ну, о ней ведь никто не говорит, правда?
– А по-моему, люди главным образом о ней и говорят. Возьми любой фильм, любую популярную песню, любую телепрограмму. Любовь, любовь, любовь. Занимайтесь любовью, а не чаепитием. Все, что нам нужно, это любовь. Любовь – огромная страна. Любовь загубит мир.
– Ну, это все равно что заявить, будто они постоянно говорят о вере, потому что то и дело повторяют «Боже мой!» и «Иисусе!». Они упоминают о любви, но по-настоящему о ней не разговаривают.
– А вот интересно, – сказал я, – ты когда-нибудь был влюблен?
– Да, – ответил Дэвид. –