и ты думаешь, что она воспламенится революцией и пойдёт плечом к плечу с тобой?
– Я пока не мыслю так широко… Но почему нет, многие идут. Ольга тебе не пример?
Пётр не нашел, что возразить.
– Дело не в том, ты всегда со всеми так говоришь, тебя в обществе опасаются.
– В обществе разряженных ослов и безмозглых кукол? Велика беда. Я погиб, погиб!
– Ну, вот как быть с тобой? – засмеялся Пётр.
– Просто давай делать то, что мы должны, и не смотреть по сторонам на убогих.
– А ты не прав, всё миром нужно.
– Пусть миром, Петя, только бы подействовало.
Пётр, тесно сошедшись с Нестеровым во время учёбы, поначалу ужасался и побаивался его пламенных разоблачений и циничных, как считали в высшем обществе (у остальных категорий населения не было права не только высказывать свои соображения, но и вообще думать), но притягательных, особенно для молодых людей с горячими сердцами, разговоров. Господин Астафин вырос в глубоко, правоверно дворянской среде, и до поступления в университет даже не представлял точно, кто такие радикалы. Ясно видя уверенность Алексея, его абсолютную честность в преследуемых идеалах, а не просто желание быть интересным, загадочным, эдаким плывущим против всех романтичным бунтарём, Пётр искренне начал думать, что аполитичность не преступна, ибо несёт в себе желание справедливости и счастья для всех.
Никто из их сообщества вольных идеалистов, даже Наталья, которая за внешним спокойствием неумело для зорких людей скрывала безграничную, порой безвольную мягкость, парадоксально граничащую с убеждённым упрямством в единожды выбранной цели, не признался, даже не подумал бы, что сухой Алексей подминал их под себя. Какое-то время после знакомства, пока те не научились сопротивляться, а Алексей не ослабил хватку, загоревшись дружбой, все находились в плену его горячности и словоохотливости.
Нестеров вовсе не вынашивал наполеоновских планов и не пытался заставить кого-то думать подобное ему. Просто своим обаянием и умом он располагал к себе тех, кто не был труслив, глуп и закостенел, а жадно искал выхода из тупика. В какой-то мере Нестеров повлиял на формирование взглядов своих товарищей, что, конечно, польстило бы ему, узнай он об этом. На самом же деле он искренне считал, что его друзья изрядно преуспели в науке о жизни и тайно надеялся, что и он способствовал этому. «С кем поведёшься», – усмехался Алексей, с отрадой наблюдая за развитием мышления товарищей. Он не пытался влиять на их судьбу и не указывал, что им делать. Он только подталкивал их, разжигая искры внутри. Его пытливый ум как губка впитывал то, что ему казалось правильным (почти всё это было незаконно) и с отвращением отражал остальное, противоречащее первому. Всякая пропаганда и навязывание удобных взглядов вызывало у него сарказм и нездоровую иронию, ещё больше отдаляя от официально принятого.
До тропы отщепенцев или преступников все они были ещё очень далеки.
После той встречи Елена чаще стала