ночи, наледи и трещины, неожиданно возникающие в разных местах ледовой дороги, стоили шоферам иной раз жизни. В дальние рейсы машины из гаражей автобаз поодиночке не выходили, следовали как минимум парами; случаи гибели людей от переохлаждения бывали в Оймяконье каждую зиму. На участке работал человек с укороченными на фалангу пальцами и уродливо безносый. В бытность начальником, Баркенов пережил шесть драм гибели подчинённых от мороза.
Всю зиму на Хатыннахе велась шурфовка – проходка двадцатиметровых колодцев в многолетней мерзлоте. В низовьях долины вскрывались зоны талых водонасыщенных пород, чрезмерно замедлявших работы. При встрече таликов шурф оставляли на проморозку; в дальнейшем заглубляли и снова ждали, когда вымерзнет на глубину. Бились шурфы по разведочным линиям, пересекавшим долину с одного борта на другой, вкрест простирания россыпи, говоря геологическим термином. Горные работы решали задачу вскрытия и оконтуривания месторождения, определения мощности продуктивного пласта, но отправной результат давала лишь весенне-летняя промывка вынутых грунтов. Без промывки золото не извлечь и не увидеть, коль не вызолотит случайный самородок в куриное яйцо; не определить содержание и запасы металла, не решить вопрос целесообразности разработки.
Прилетевшие с Куряха промывальщики занимались пока подсобной и другой работой: каждый имел смежную специальность. Прошлой весной Винчестер общался с эдаким широко универсальным специалистом по прозвищу «Перелётная Птица». Вместе обедали в районной столовой и разговорились.
– В ту пору всего тремя профессиями владел: электро, газо, сварщик. Подрядился глупыш на великие заработки в Сибирь. – Перелётная Птица густо припорошил обод пивной кружки солью и отпил пару жадных глотков. – Теперь на лозунговую мякину не клюю! Три тома трудовых книжек, ландкарта неоглядного Отечества! – Он снова присыпал, зажмурил выцветшие глазки и со вкусом заглотал пивко; выцарапал из карманов смятую пачку «Примы» и засаленный документ. Винчестер не проявил должного интереса, и Птица сунул трудовую книжку обратно за пазуху.
– Привезли нас полста завербованных на таёжную станцию. Утречком выгрузились из вагона и поёживаемся с похмелья. Станция, вишь, три хибары без магазина, в рот ей прокисшую клюкву!.. Но встречать, как водится, начальство на вездеходе подкатило. Середь них мордатый будмин в кожаном реглане и в бурках. Морозец нас щиплет и ветерком обдаёт, а этот хорь в галстуке, при шляпе!..
– Что за «будмин»?
– Кхмы!.. Будущий министр, значит. Принялся зажигательно агитировать на трудовые свершения. Народ сник от мрачной перспективы, а я ведь мужик порывистый, дипломатиям не научен, – Птица хитровато прищурился, на секунду обволокся табачным дымом, – возьми, да с отчаянья выкрикни: «А посколь мы зарабатывать будем?» Будмин посмотрел на меня, фыркнул как скаковая лошадь и гордким