дома комнаты так, что получилась буква «г», покрыл крышу шифером, только-только входившим в моду строительным материалом. Эта пристройка и комнаты в ней площадью получились меньше. Не позволяли размер и рельеф участка, как в пословице, «всем сестрам по серьгам» выделить. Чтобы пристройку эту сделать длиной в одиннадцать метров, а земли было только на десять, поговорил Илья Пантелеевич с соседом Семеном Манеловым, предложил поменяться этим метром или же выкупить, на худой конец. Тот наотрез отказал и добавил: «Умру с голоду, но лично вам не продам». Странным был Семен Алексеевич человеком: ни с кем из соседей не разговаривал, не здоровался. Если на его огород случайно перелетала соседская курица, он на все село внятно, со смаком проклинал и курицу, и хозяев, главное, применял в своем ругательстве во всеуслышание самые непечатные или малопечатные слова, хоть уши затыкай. Однажды учитель физики Семен Иванович Ильичев, проходя мимо его дома и услышав манеловскую базарную ругань, сделал замечание, мол, как не стыдно, взрослый человек, дедушка двух прекрасных внуков, дети – и ваши, и чужие – ходят по селу, слушают твой поганый язык, нам же, учителям, потом приходится исправлять прививаемые твоим, вроде бы безобидным, нецензурным ораньем пробелы в воспитании подрастающего поколения. Тот, не дав учителю закончить мысль, взялся за него. До драки не дошло, потому что Семена Алексеевича и Семена Ивановича разделял каменный забор, настоящий, на глиняном растворе. Более того, Семен Алексеевич ругал сельского учителя, не глядя на него, а занимаясь своим делом – приводил огород в порядок перед весенней посадкой картошки. Учитель послушал секунду-другую и говорит:
– Семен Алексеевич, имей совесть и уважай человеческое достоинство. Подойди поближе к забору и поговорим. Что ты, как ребенок, ходишь по огороду и выражаешься.
– Чего, чего? – не дослушав до конца, начал Семен Алексеевич. – Не о чем мне с тобой говорить, иди своей дорогой, учитель. Какой ты учитель! Знаем, как ты в Тбилиси учился: отец твой каждую неделю ездил в город. Знаешь, зачем? Чтобы магарыч – сыра головку и картошки мешок отвезти преподавателям, они ведь тоже с голоду помирали и до сих пор мрут. Ты думаешь, у тебя знания есть? Ничего у тебя нет: и знаний нет, и говорить по-русски ты не умеешь, как самый последний грузин говоришь по-русски, а ведь русский человек. Учитель! Два слова связать еле-еле можешь, себя учителем называешь, поставлю вот там, рядом с тобой чучело, на голову надену шляпу, и будет таким же учителем, как ты. И говорить научу его, как ты умеешь…
Семен Иванович послушал немножко Семена Алексеевича, видит, что зря начал разговор с этим человеком. Он и раньше его знал, но таким, каким сейчас стал, никогда тот не был. Раньше, если кто-нибудь что-то говорил, или кто проходил дорогой мимо дома, Семен Алексеевич ругался, не останавливался, но звук уменьшал, не все слова можно было разобрать, а значит и смысл сказанного.