в барабане деньги? – спросил отец.
Мы смущенно молчали. Отец спрашивал каждого из нас поодиночке, но мы твердо договорились не выдавать никому нашей тайны. Отец никогда нас не бил, не наказывал, но тут строго пригрозил ремнем, так как заподозрил, что мы воруем монеты у прислуги. Мы испугались и со слезами открыли ему, что собираем деньги для мамы.
– Где вы берете деньги? – спросил папа.
Всхлипывая, утирая слезы, мы рассказали отцу, как собирали кости, с каким трудом их мыли и тащили в мешке по улицам, чтобы получить монетки для мамы.
Отец молчал, потом ушел к себе в кабинет, и через открытую дверь я видела, что мой папа плакал. Он сидел за столом, обхватив голову руками, а слезы ручьем катились по его щекам. Я стояла у двери, папа подозвал нас и сказал:
– Мои милые, добрые детки! Как вы осрамили меня на весь город! Вас ведь все знают! Скажут: «Это дети директора больницы Бездетнова! И они собирают кости, они сдают их!» Как вы еще не подхватили болезни, беря ручонками эту грязь? Покажите мне ручки. Бедные замарашки! Видно, что без мамы растут. Больше не собирайте костей. Я вам дам деньги. Вы завтра же пойдете с няней на почту и пошлете матери нужную сумму.
Мы кинулись к отцу на шею и покрыли поцелуями его влажные щеки.
На Рождество мы дождались свою мамочку. Она вошла в дом вся занесенная снегом, замерзшая после езды на извозчике при сильном морозе. Мы кинулись к ней. Но мать строго нас отстранила: «Не подходите, простудитесь: я холодная! Вот согреюсь, напьюсь горячего чаю, тогда и будем обниматься». Какими долгими казались нам эти минуты, пока мама переоделась в теплый халат, согрелась чаем!
Недолгой была наша радость. Промелькнули Святки, и после Крещения мать наша опять уехала учиться.
Мы подрастали, и отец решил нанять учителей для обучения нас начальной грамоте и для подготовки меня с Раей к гимназии.
После разгрома революции 1905 года в нашем провинциальном городе Угличе появилось много молодежи из Москвы, скрывающейся от царской полиции. Отец, захваченный идеями революции, открыл двери дома для беглых студентов. Желая дать кров и заработок молодым людям, он нанял их учителями в наш дом. Один должен был учить Раю и меня грамоте, другой – математике. Но это продолжалось недолго. У отца стали пропадать ценные вещи. Заподозрив в воровстве молодых учителей, отец выгнал их одного за другим и принял новых. Вскоре уважаемый всеми доктор разочаровался в этих «идейных» людях. «Проходимцы, – ругал их отец, – приглядятся к дому и обворовывают: опять часы со стены пропали!»
Но время шло, нас надо было учить, и отец решил отвезти Раю и меня в Москву, определить в Институт благородных девиц, называемый Елизаветинским.
Мы поехали и были допущены на приемные экзамены. Я ехала неохотно, не хотелось мне уезжать из дома и расставаться с отцом, которого я очень любила. Поэтому на экзаменах я сознательно молчала или отвечала так плохо, что получила неудовлетворительные оценки. Раечка держалась бодро, великолепно отвечала и была принята в институт. Отец был огорчен моим поведением,