о ваших других способностях, из вас вышел бы прекрасный акробат. Ах, какая прекрасная мысль! И как мне хотелось бы видеть, как вы сделали бы сальто-мортале перед обществом благородных дам.
Обидевшись на шутку, которая была высказана в присутствии Алисы, Куси погрозил кулаком фигляру, и приказал ему отдать отчет о своей поездке.
– Она не имела никакого успеха, и я потерял свое время и ваши деньги, – отвечал Галлон, прищурив один глаз, а другой с бесстыдством устремив на своего господина. – Ваш дядя, граф де Танкарвиль, не пришлет вам ни одного денария.
– Как?! – воскликнул Куси с удивлением. – Мой дядя, самая благородная и великодушная душа, какую я когда-либо знал, отказывает в услуге, которую предлагал мне тысячу раз! Неужели лета ослабили его ум, или скупость с годами прокралась в его сердце?
– Не спешите обвинять его, молодой человек, – сказал отшельник строгим тоном, – и не осуждайте прежде, чем узнаете, виноват ли он.
– Может быть, вы узнали бы причины его поведения, – сказала Алиса, – если бы дали объясниться этому человеку. Он, кажется, желает говорить, судя по его гримасам.
– Да благословенны будут ваши нежные губки, прелестная дама! – вскричал Галлон. – Они первые в продолжение многих лет назвали меня человеком. Хотите добрый совет вместо благодарности? Выходите замуж за моего господина – только сумасшедшие умеют сделать жен счастливыми. Я знаю об этом кое-что, ха-ха-ха!
Яркий румянец покрыл щеки Куси и Алисы, а старый сир Жюльен дю Мон засмеялся шутке, говоря, что находит ее превосходной.
– Полно, перестань гримасничать, – с нетерпением сказал Куси. – Что тебе сказал мой дядя?
– Что он мне сказал? Ничего, и по самой веской причине, ха-ха-ха! Он умер!
– Дядя умер, а я обвинял его в скупости! Да простит мне Господь! Ты заставил меня согрешить против его памяти, презренный шут. Но как он умер, в какое время?
– Никто не знает где, когда и как он исчез, но он умер, в этом нет сомнений, и король французский и герцог бургундский уже оспаривают друг у друга его наследство, ха-ха-ха!
– Ты смеешься, негодяй? – вскричал Куси, ударив Галлона по голове нарукавником так, что шута отбросило на другой конец комнаты. – Это научит тебя смеяться над тем, что заставляет плакать других. Клянусь моей душой, господа, – прибавил он, обернувшись к Тибо и к графу Жюльену, – мой дядя де Танкарвиль был один из благороднейших людей и храбрейших рыцарей в королевстве. Он обещал сделать меня своим наследником, и я не сомневаюсь, что он сдержал свое слово, если мог. Но я отказался бы от всех поместий, которые он мне оставляет, чтобы не услыхать этого известия.
Насмешливый хохот раздался в другом конце комнаты.
– Ты опять смеешь смеяться? – воскликнул Куси, с негодованием смотря на Галлона. – Над чем ты потешаешься, идиот?
– Над вашим великодушием! – отрезал фигляр. – Вы благородно жертвуете тем, что не принадлежало вам никогда. Граф де Танкарвиль не оставил завещания и его наследство перейдет к королю