прыгал на Ваську и кусал за уши до тех пор, пока тот не забивался в какой-нибудь угол и не начинал визжать от боли и унижения.
Все рассказы Андрея были очень добрыми, никакого злобствования или ехидства, хотя ему самому явно немало доставалось от обитателей скотного двора. Сама я не осмелилась спросить его о том, как он попал к Амиру, но Фиса однажды вечером рассказала его историю:
– Андрюша после пожара, хозяин всё-таки допился до горячки и поджёг один из сараев, уполз в лес, ходить он тогда совсем не мог, да и говорить горлу не позволено…
– Как это – не позволено?
– Дак горло-то куриное, только кудахтать и мог.
Ужас, невероятный ужас существования маленькой детской человеческой души в непонятном теле среди животных. И потом вспоминать ту свою жизнь весело, рассказывать о ней таким трусихам как я.
– Его Родя нашёл… твои родные места навещал.
Я вопросительно взглянула на неё, и она честно призналась в том, о чём я сама уже давно догадалась:
– Вождь всё выяснил о тебе, половинка всё-таки.
Смущённо отвернулась, и, чтобы уйти от опасной темы, быстро продолжила:
– Это потом уже Андрюшу оперировали, и разговаривать научили, Родя его энергию оценил, да способности всякие. Вот и пригодилось.
Она посмотрела на меня, грустно вздохнув несколько раз, сложила руки на коленях.
– Родя многих таких спас, найдёт совсем… куском каким-нибудь, а врачи потом из этого куска душу высекают.
– А почему Андрей так сказал, в чём Амир прав?
Фиса сразу замотала головой:
– Этого я знать не знаю, может разговор какой у них был перед отъездом, кто ж теперь сказать может.
И таким честным взглядом на меня посмотрела, что я сразу догадалась – знает, или понимает, о чём был разговор, но говорить мне не будет, оставит на будущую семейную разборку.
Ночью я думала о том, какой странной жизнью живу, ни времени, ни пространства – только чувства. Я не замечаю дней, никаких чисел, для меня время делится на периоды битвы за жизнь и за любовь. Не так, не периоды, на самом деле я постоянно борюсь за любовь Амира: только, то в относительно здоровом состоянии тела, то практически никаком состоянии. Течение времени вижу по изменениям в окружающей природе, причем кардинальным – лишь по участившимся штормам за окном и пожелтевшей листве в саду догадалась, что уже осень. Прошлая жизнь не вспоминается, практически не помню лиц знакомых и даже физиономию своего бывшего мужа. И дело не в том, что я теперь живу во дворцах, а в скорости событий, происходящих вокруг меня. Даже теперь, когда я целыми днями только лежу или плаваю, вокруг меня что-то происходит. Амир не просто ждёт, когда я восстановлюсь, он ищет выход и действует, совершает массу поступков, о которых мне кто-нибудь, та же Фиса, потом расскажет. Или не расскажет, но я это уже знаю.
И этот дом – в котором мне очень уютно, он мой дом, что бы в нём не происходило – Амир решил строить сразу после истории с Сил�