ночь гуляют, потом спят до обеда, – Катерина, стоя у печи, ворчала на детей, поздно пришедших ночью из деревни. – Вон кизяк некому принести, – возмущалась она.
– Давай лоханку, пусть дети поспят, – перебил ее дед Василий. Он набросил на плечи старый кожушок и вышел в сени. Но успокоить Катерину было не так-то просто. И хоть утро было ранее: можно детям и поспать, она продолжала сердито ворчать, пока Даша не выглянула из боковушки. – Мамань, давай помогу у печи, – предложила она.
Но та, видимо, спустила утром на пол другую ногу, нежели обычно и, по этому поводу, была настроена воинственно. Делая вид, что не слышит Дашу, она продолжала: ты посмотри: не метено в хате до сих пор, вдруг кого лихоманка занесет – позору не оберешься. И хоть в хате на полу не было и соринки, Даша взяла в руки веник и принялась мести пол. Но настроение матери было испорчено окончательно, когда она обнаружила, что спичек, постоянно лежавших наверху в одной из не слишком прогреваемых гарнушек, не оказалось на месте. Она поводила рукой поглубже, но, так и не нащупав спичек, взбеленилась: – Все на цигарки извел, ведь сколько раз было говорено, чтобы не трогал!…
Даша, предчувствуя бурю, попыталась незаметно проскользнуть в свою боковушку. Но Катерина, заметив ее движение, повысила голос: – Ну ка, защитница отцова, собирайся в деревню. Да не говори мне, что мороз на улице. Спичек вон надо, сахара купи, да соли. Опять же конфет да пряников: Рождество скоро, придут христославить, чем угостишь? И не проси, чтобы лошадь запрягали: по ночам вас носит и ног не жалко, так что – поспешай. Даша была рада отлучке из дома. Ведь теперь целый день вся семья будет ходить бочком, да молчком, а все потому, что мать встала не с той ноги. Даша, радуясь в душе, что не надо будет целый день слушать недовольное ворчание, поспешно одевалась. Сунув ноги в валенки и на ходу застегивая шубейку, она выбежала за порог, прихватив холстинную сумку. Опасаясь, что мать вспомнит о завтраке, она ускорила шаги, чтобы не возвращаться. Но та, увлеченная своими речами, не подумала, что отправила дочь голодной. Даша радостно шла по проторенной дорожке. Она надеялась увидеть Егора в деревне. Вдруг ему тоже надо будет в лавку? Не замечая щиплющего щеки мороза, не глядя на окружающую ее бесконечную белую равнину, в мечтах она добралась до деревни. Из труб вился белесый дым и висел над крышами, долго не рассеиваясь в морозном воздухе. В сараях слышались покрикивания хозяев, управляющих скотину. Кто-то очищал от снега проходы около домов, накидывая и без того высоченные сугробы. На улице изредка встречались сельчане. Некоторые, пряча усмешку в усах, здоровались с Дашей, качали головами понимая ,что девчонка не по своей воле так рано пришла в деревню. Даша решила сначала зайти к подруге.
Вся семья сидела за поздним завтраком. Даша смутилась: я как всегда вовремя!
– Лапушка! Проходи, проходи, садись с нами, – ласково приглашала ее мать подруги, – мы припозднились сегодня. Она подвинулась на лавке, уступая место. Ели кислые блины, обмакивая их в заквашенное молоко, не особенно заботясь о наступившем посте. Даша уселась рядом