демонстрировала, что именно они, а не разоружение, являются главным приоритетом. Однако, несмотря на высокую оценку роли сильных мира сего, Кример напомнил своей аудитории, что это достижение было в первую очередь «победой народа». Хотя оно и обусловливалось успехом Межпарламентского союза – организации, хорошо известной его слушателям, – его корни уходили гораздо глубже в прошлое. Связывая его с радикальными активистами движения трудящихся середины XIX в., Кример обращал взгляд в прошлое, когда, много десятилетий назад, «британские и французские рабочие созывали митинги и конференции и обращались с посланиями к своим представителям во власти в пользу лучшего взаимопонимания между народами»[101].
Однако движение за арбитраж процветало в начале XX в. только потому, что снискало поддержку нескольких влиятельных фигур в правительстве. Главным союзником Кримера в Межпарламентском союзе являлся, кстати, французский пацифист Фредерик Пасси, бывший министр. Еще одним его сторонником был Уильям Дженнингс Брайан, важный довоенный деятель Демократической партии и первый госсекретарь при Вудро Вильсоне. Кример считал, что именно благодаря ему смог добиться поддержки Межпарламентского союза в деле арбитража. Еще одной значительной фигурой являлся республиканец Элихью Рут. Госсекретарь при Теодоре Рузвельте, Рут считал арбитраж способом укрепить международный статус США, поэтому содействовал образованию суда, в котором разрешались бы споры, происходящие в Северном полушарии, и обсуждались многочисленные арбитражные договоры[102].
К 1902 г. сторонники арбитража и международного права в целом уже говорили о пятидесятилетии прогресса, в котором «пробужденное сознание мира» заново определило само понятие концерта наций и преобразовало «правила и законы международных отношений». Конечно, им приходилось постоянно сталкиваться с возражением, что арбитраж не гарантировал мира. Левые утверждали, что войны будут существовать, пока существует капитализм. Правые хотели защитить национальные прерогативы и обвиняли мирное движение, даже в его самом респектабельном нынешнем воплощении, в излишнем благородстве[103].
Тем не менее мейнстрим движения за арбитраж составляли прагматики, такие как адвокат Джон Уэстлейк, британский представитель в Постоянной палате третейского суда в Гааге. Сравнивая относительно скромный замысел международного арбитража с масштабной идеей международного правительства, Уэстлейк говорил, что арбитраж в век растущей привязанности к идеям национальной независимости предлагал более практический путь к мирным отношениям между государствами. Он шел в ногу с эволюцией в делах человечества – важное утверждение с учетом популярности теории Дарвина – и обладал большей эффективностью, не пробуждая в то же время националистических настроений, иными словами, не посягая на «превращение международного арбитража во всемирное правосудие». Уэстлейк утверждал, что у международного