ли, матушка, труда повторять все глупости, какие у меня порою с языка срываются. – Говоря это тоном упрека, высокий мельник смотрел на мать с трогательной нежностью, почти с мольбой.
Этот разговор не казался Марсели таким пустым, каким он, быть может, представлялся до сих пор читателю. При ее необычайном душевном состоянии она хотела услышать, что думают и говорят о своей жизни деревенские бедняки, которым все-таки живется легче, чем городской бедноте. Ей хотелось узнать эту жизнь или испытать ее на себе вовсе не потому, что она находилась во власти каких-то романтических идей. Анри, сомневаясь, что она способна на такой подвиг, дал ей довольно ясное понятие о подлинных лишениях и страданиях этих людей. Но она была уверена, что у нее хватит мужества перенести все невзгоды; интересуясь мнением своих хозяев, она хотела знать, смотрят ли они на жизнь философски или от природы равнодушны ко всему и доступно ли им, хотя бы в какой-то мере, чувство поэзии и любовь – это еще более возвышенное, более могущественное чувство, владевшее ею с такою силой. Едва только Большой Луи удалился, чтобы, как он выразился, отправить своих форелей на сковородку, она решила выказать некоторое любопытство.
– Так, значит, вы не чувствуете себя счастливой? – сказала она мельничихе. – И ваш сын, несмотря на свой веселый нрав, тоже бывает иногда недоволен жизнью?
– Ах, сударыня, – ответила добрая женщина, – я не желала бы никакого богатства и все бы меня радовало, будь только он у меня счастлив. Покойный муж мой всегда был всем доволен, и дело у нас спорилось; но он скончался, не успев семью на ноги поставить, и мне пришлось одной вести хозяйство и с горем пополам детей воспитывать. И досталось каждому не ахти какое наследство. Вот мой Луи получил мельницу. Его прозвали Большой Луи – как звали отца Большой Жан, а меня Большая Мария, потому что нашу семью ростом Бог не обидел и все мои дети прямо великаны. В этом у нас нет недостачи, а что до остального богатства, так оно не бог весть как велико, и на многое рассчитывать не приходится.
– Но все-таки почему бы вам хотелось быть богаче? Разве вы страдаете от бедности? Мне кажется, что дом у вас не плохой, хлеб прекрасный, здоровье отличное.
– Да, да, слава богу, у нас есть все необходимое, а сколько людей, и не нам чета, в нужде живут. Но, надо вам сказать, сударыня, что человек бывает счастлив или несчастлив, смотря по тому, какое у него на этот счет понятие…
– Вы это совершенно правильно говорите, – сказала Марсель, пораженная простодушной мудростью и верным чутьем мельничихи. – Но, если вы так здраво рассуждаете, почему же вы недовольны?
– Да ведь это вовсе не я жалуюсь, а мой Большой Луи, или, вернее сказать, я потому и сетую, что он недоволен и не жалуется: держит себя в руках и меня боится огорчить. А уж когда ему невмоготу, бедному моему сыночку, у него только одно слово вырывается, но у меня сердце так и падает. «Никогда, матушка, никогда!» – скажет, – и это значит, что он уж ни на что не надеется. Но нрав у него веселый (как у моего дорогого