и расставлять экспонаты. Прикидывать его общее количество для самолета на рейс…
Неспешная, обстоятельная погрузка продолжалась часа четыре. В ходе нее была объявлена воздушная тревога, длившаяся часа полтора. В это время работы по погрузке не прекращались. С неба доносились неприятные звуки немецких самолетов, хорошо слышна была и работа наших зенитчиков. Бомбовые разрывы доносились из южной части города.
Когда машины были загружены, директор и Сергеев подписали составленную в двух экземплярах опись ценностей, накладную. Грузовики неспешно двинулись на аэродром, следом на своей легковой машине отправился Понаровский.
Благополучно проехали по городу…
На КПП аэродрома грузовики встретила та же полная полусонная охранница. Машины заехали на территорию аэродрома и остановились возле серого транспортного самолета с бортовым номером 13.
– Для меня это счастливое число, – обозревая самолет, весело бросил Понаровский.
– Будем надеяться, – буркнул Максимов и стал давать указания водителям грузовиков.
Все, включая экипаж самолета из трех человек, стали дружно заниматься погрузкой музейного груза. Сергеев вместе с Понаровским и вторым летчиком размещали ящики в салоне самолета, фиксировали их веревками и тросами. К удивлению академика, удалось разместить все, что привезли на двух машинах.
– Как это мы удачно все разместили, – как ребенок радовался директор музея.
– Лейтенант Сергеев молодец, – весело вставил Максимов. – Все точно прикинул и рассчитал.
Ермолай скромно промолчал…
Ленинград, музей Эрмитаж,
отделение НКВД…
В кабинете начальника отделения милиции, охранявшего Государственный музей, находилось двое. За столом восседал капитан Ильиных, посреди помещения стояла худая женщина в пальто и с распущенными волосами. По ее скуластому лицу текли слезы.
На столе лежала художественная, написанная маслом картина без подрамника. На холсте красовался букет цветов в вазе. Рассматривая ее, капитан строго спросил:
– Что это за картина, Григорьева?
– Работа французского художника-импрессиониста Поля Сезанна «Букет цветов в голубой вазе», – быстро ответила женщина. – Написана она в 1875 году.
– Почему ты хотела ее вынести?
Женщина прослезилась.
– Виновата, ох, виновата. Черт попутал, хотела продать барыгам и купить продуктов. У меня дома муж-инвалид лёжкой лежит и мама старенькая и больная.
– Сейчас всем тяжело, – невозмутимо изрекает капитан. – Ты меня на слезы и жалость не бери, Григорьева. По законам военного времени тебе положен расстрел. Но если ты все честно расскажешь, то сохранишь себе жизнь.
Женщина давится слезами.
– Я все расскажу, товарищ капитан…
– Для тебя, Григорьева, я сейчас – гражданин капитан!
– Да-да, гражданин капитан, – мямлит женщин. – Меня сосед подговорил, барыга-спекулянт, липовый инвалид Шар.
– Какой