в памяти вопросы, которые мне задавали, и свои ответы, я старался увериться в том, что все говорил правильно. Но ясности в происходящее это все равно не вносило. «Ладно. Доживем до утра, а там посмотрим, что будет дальше», – уговорил я себя наконец и, поворочавшись на голых досках, уснул.
Утром наступившего дня, равно как и в последующие несколько дней, ничего яснее не стало. Ко мне приходили еще несколько раз – уточняли что-то, задавали новые вопросы. Стража, Орден и Канцелярия делали это попеременно, как будто бы опасаясь того, что их конкуренты могут узнать что-то, что даст им преимущество, хотя я при всем желании не мог себе представить, какие отношения на самом деле были выстроены между этими мощными организациями. Обидным было то, что мне отказывали в информации: все мои попытки выяснить, кого мы с Арси спасли той ночью и что происходит теперь, прерывались быстро и безоговорочно.
В остальном же мое пребывание в заключении было вполне терпимым. При свете дня камера оказалась не такой уж и мрачной, а главное, здесь было сухо, не холодно и кормили сносно – конечно, не чета Ридиной готовке, но и не хуже кухни в училище. Я посмеивался про себя: видимо, если заключенных магов еще и кормить плохо, они станут по-настоящему опасны. Я, конечно, никаким магом не был, но меня не выпускали, и большую часть времени я лежал на нарах или болтался по камере, как дурной маятник в свихнувшихся часах. От скуки и для поддержания тонуса я делал несложные физические упражнения. Первые несколько дней я боялся, что ко мне кто-нибудь придет. Приятелей из училища наверняка не пустят, а вот отца – вполне возможно. Но время шло, а ко мне никто не приходил, и – забавно – в какой-то момент я понял, что буду рад видеть даже его. Однако случилось кое-что лучшее, на что я не мог даже надеяться. Пришла Рида.
Я услышал ее голос и торопливые шаги задолго до того, как увидел ее, и у меня захолонуло сердце. Рида, это была Рида!.. Я вскочил, машинально вцепился в решетку, едва сдерживаясь от того, чтобы закричать. Я знал, что могу все испортить. Между тем ее шаги звучали все отчетливей.
– …Не обязана ничего объяснять… Сэм!
– Рида!..
Она бросилась к решетке, и мы на мгновение крепко обнялись.
– А ну, разойтись! – прикрикнул тюремщик, и я тут же получил сильный тычок дубинки в плечо. Меня отбросило назад, в камеру.
– Сэм! – взвизгнула Рида, вцепившись в решетку, и, обернувшись, гневно взглянула на тюремщика: – Не смейте так с ним обращаться!
– Ладно, ладно! – отозвался тюремщик и щербато ухмыльнулся. – Воркуйте, голубки, у вас десять минут.
Рида повернулась ко мне. В глазах ее была тревога. Я придвинулся к разделявшей нас решетке, но не отважился снова обнять Риду, хотя мне этого хотелось больше всего на свете.
– Как ты, Сэм? Тебя не бьют? Кормят нормально? Сэм, как же я волновалась за тебя… – Она прислонилась головой к толстому пруту решетки. Я покосился в сторону тюремщика и все же решился – накрыл ее пальцы своими ладонями. Руки