двери, ведущей на «поле».
Мишенями служили голограммы. Важно было не подстрелить мирных жителей, при этом уничтожить как можно больше террористов.
– Ты особо не переживай, дружище, – сказал по громкой связи Виктор. – Они не будут стрелять в ответ. Такая задача по тебе, так ведь?
Пропустив мимо ушей язвительность Виктора, Равик принялся методично отстреливать мишени, продвигаясь по полю вперед на предельной скорости. Он, не сомневаясь, отдался своим инстинктам, и не прогадал. Движения его были отточенными, четкими. Глаза его видели мишени, мозг обрабатывал информацию. «На уровне подкорки…» – вспомнились ему слова Грегора.
– Но что же за машина для убийств тогда сидит глубоко во мне? – мог спросить Равик у самого себя. – Неужели это и есть моя сущность? Солдат, или же преступник?
Когда все цели были поражены, а поле осталось позади, он остановился и выдохнул. Сердце его билось быстро, но он не чувствовал усталости. Он был спокоен, и кровь разливалась по напряженным мышцам, которые остро нуждались в тренировках.
Оставив стрельбище, Равик сходил в каюту, помылся в душе, побрился, сменил одежду и отправился обедать в кают-компанию. Грегора он не видел со вчерашнего вечера, но не особо из-за этого переживал. В отряде постоянно что-то двигалось, менялось. Каждый новый день он видел незнакомые лица. Те, кого ему уже довелось повстречать, куда-то пропадали. Платформа была лишь перевалочным пунктом. Курортом для таких, как Равик.
Он мог лишь догадываться о масштабах «Сектора» и сферах его настоящего влияния. Отряд, как предположил Равик, имел крупную сеть. Разбросанные по всему миру базы, уйма тайных агентов, явочные квартиры. Связи в верхах власти множества стран. Все это походило на страшный сон фантаста, но с одной лишь оговоркой. То была реальность.
Пообедав, Равик отправился на свежий воздух. Свинцовые тучи заволокли небо. Сырой, зябкий день. Казалось, что вот-вот начнется дождь. Равику вспомнился сон, который явился ему в клинике. Он стоял посреди зеленеющегося поля, а над головой его нависали такие же темные тучи. То поле казалось теперь Равику морской гладью. Колышущаяся под действием ветра трава была подобна волнам неспокойного моря. Видел ли он в своем сне прошлую жизнь? Мог ли рассчитывать он, что однажды прошлое приснится ему, а может и вовсе вернется внезапно? Но если сны его – отражение ушедшей навсегда реальности, то, стало быть, в той реальности все было далеко не прекрасно.
Его одолевали кошмарные сны. Он просыпался посреди ночи, забывая, где находится, и готов был выть в кромешной темноте от бессилия. Клетка. Этот образ никак не выходил у него из головы. Засел едкой мыслью в глубинах сознания. Птицы…
Громко кричали в вышине чайки. Маршруты их полетов то и дело менял своими резкими порывами сильный ветер. И даже будучи в небе, птицы не обретают окончательную, неопровержимую независимость. Все в мире зависит от обстоятельств. Ветра влияют на птиц. Люди влияют на людей. И от этого никак не скрыться.
Равик посмотрел на ладони своих рук. Но