заблестели глаза. Он шагнул к сенсорной доске и принялся увлечённо шарить в меню, вызывая на экран каталоги и кинокадры. При этом поминутно оглядывался, не переставая рассказывать:
– Я имею в виду тот жанр, который в Америке называют alternate history. В последние годы он приобрёл там крайнюю популярность – не только в кино, но и в литературе. Это, так сказать, история в сослагательном наклонении…
Юра невольно вздрогнул.
– …развёрнутый ответ на вопрос: «Что было бы, если…» Простор для фантазии – колоссальный. Ещё бы! Жанр позволяет исправить исторические ошибки задним числом, заменить поражения блистательными победами. Вы, полагаю, догадываетесь, какое событие в новейшей истории переигрывается наиболее часто?
– Внедрение «антиграва», – сказал очкастый Артём, староста второй группы.
– Да, совершенно верно. Вот, скажем, такой вариант.
На экране появилась афиша – кроваво-красные буквы складывались в надпись: Red Gravity. На переднем плане маячил взъерошенный парень со сбитым галстуком, а рядом – сексапильная брюнетка в ретро-прикиде и с пистолетом в руке. За их спинами падал объятый пламенем вертолёт.
– Представим, что «антиграв» изобрёл не наш соотечественник, а молодой учёный из Бостона. Советская шпионка, соблазнив его, крадёт информацию. Шпионку, однако, успевают поймать, и Союз остаётся с носом.
– Брехуны, – буркнули из угла.
– Согласен. Но это, справедливости ради, чисто коммерческий, легковесный продукт без претензий на историчность, да и вообще на серьёзность, кассовый шлягер. И развлекает он, кстати, ничуть не хуже, чем «Триста парсеков». Вы следите за моей мыслью, коллеги? Мы не во ВГИКе, нас интересует, ещё раз подчёркиваю, не мастерство режиссёра, а историческая тенденция. Советский зритель идёт на фильмы про вымышленное будущее, американский – про вымышленное прошлое. Мы смотрим вперёд, а они – назад! Чувствуете разницу? Вот наше преимущество, наш несомненный козырь!
Он торжествующе ткнул пальцем в экран, прямо в лоб прекрасной шпионке. После чего немного перевёл дух и заметил:
– У меня, разумеется, и в мыслях не было утверждать, что сравнение двух этих киноподелок – достаточная база для обобщений. Кино – не довод в научном споре, но занятная иллюстрация. Штаты никак не свыкнутся с мыслью, что мы умудрились их обскакать. Страна, которую мучают фантомные боли прошлого, замедляет своё развитие. Хромает, если угодно. Массовое, повальное увлечение «альтернативной» историей – признак такого недомогания. Вот, собственно, о чём я хотел сказать.
– А чё они вообще парятся? – спросила Кнышева в своём стиле. – Насчёт «антиграва»? Мы же с ними поделились по-честному.
– Да, поделились, только не сразу. В первые годы секретность была полнейшей. Меры предосторожности, насколько можно судить, принимались прямо-таки параноидальные, даже писка наружу не доносилось. КБ работало на износ. Построили первые образцы, опробовали на стендах, потом начались полёты – это уже во второй