начал подносить к губам. Точнее, так сперва показалось Марисе. Девушка удивилась, когда он ложкой указал на нее и спокойным, невозмутимым тоном сказал:
– Сначала ты.
В этот момент на лице девушки отразился испуг, а губы Дарта расплылись в улыбке. Все же как-никак, а ему нравилось читать на лицах людей неистовый страх. Он подозревал, что она могла что-то подсыпать в еду, поэтому заранее перестраховался. Отказ значит автоматическое признание в покушении. Если все же решит добровольно вкусить свой же яд, что ж, по крайней мере умрет быстро и безболезненно.
Проглотив ком, стоящий в горле, девушка все же взяла ложку и вкусила суп. Вопреки ожиданиям Дарта Мариса, вместо того чтобы свалиться замертво, мило улыбнулась и похвалила свою же еду:
– Очень вкусный суп!
Однако Дарт был не преклонен. Все же он подозревал девушку в каком-то подвохе. Как-никак, а его стараниями она могла потерять семью. После всего, что было, как минимум странно проявлять такую доброту. Но и мысли, что она делает это всего лишь из страха быть казненной, тоже имеют место быть. Отложив газету, Дарт внимательно посмотрел на собеседницу и сказал:
– Если хочешь, можешь идти. Я не буду тебя преследовать…
Все же заставлять кого-то делать что-то против воли было не совсем в его стиле. Пусть девочка идет, если хочет. Он не тиран, чтобы насильно ее держать. Однако лицо девушки тут же переменилось, наполнившись какой-то безмерной тоской. Было видно, что она не хочет уходить, и вскоре Дарт узнал почему:
– Но мне некуда идти! – с грустью сообщила она. – С самого начала у меня не было никого. Позвольте мне остаться у вас! Если я вам наскучила как любовница, то позвольте мне остаться хотя бы в качестве служанки! – в конце речи по ее щеке покатилась слеза.
Даже такого, казалось бы, холодного, как Дарт, эти слова растрогали. Поднявшись с места, он встал прямо перед Марисой и, нежно взяв девушку за подбородок, свободной рукой при помощи кончиков палец вытер ее слезы, а затем сказал:
– Хорошо, если так желаешь остаться, оставайся. Но учти, любое непослушание будет означать для тебя смерть. Если ты согласна на это, пожалуйста, будешь моей личной любовницей, – в конце фразы он мило улыбнулся, хотел более грубо выразиться, но сдержался, а девушка улыбнулась ему в ответ. Его слова ее никак не оскорбили, наоборот, быть личной любовницей у самого завоевателя – это большая честь. К тому же за это короткое время она успела его полюбить. Так что даже если там и было что-то оскорбительное, девушка это не заметила. Мариса медленно положила свою руку ему на щеку и начала вставать на носочки, чтобы поцеловать. Дарт наклонился, чтобы сделать тоже самое. Их губы вот-вот должны были слиться в поцелуе, но вбежавший в зал страж быстро заставил их отстраниться друг от друга.
– Что?! – недовольно фыркнул завоеватель на своего подчиненного.
– Ой, простите! – тут же извинился он, сразу поняв,