затем его вызвали. Со склада его эвакуировали на мусоровозе, провезли по городским задворкам, и в конце концов уже ночью темные, пахнувшие дорогим одеколоном фигуры встретили его и провели через какой-то переулок. Он оказался в клубе, сохранившемся со времен Гарибальди, где за отдельными столами сидели старики, пили крепчайший кофе из крошечных чашечек и курили гигантские сигары. Большинство носило очки с толстыми стеклами, все были дряхлыми, морщинистыми и хилыми, но он понимал, что оказался среди могущественных и легендарных людей.
– Фрэнки, Фрэнки, Фрэнки, – укоризненно произнес один из них. – Пришить копа – это еще куда ни шло. Двое копов – многовато, но тоже ничего страшного. Но… но ведь ты прикончил лошадку.
– Все дело в этой чертовой лошади, Фрэнки, понимаешь? – подхватил другой. – Наши люди никогда не обижали лошадей. Это производит плохое впечатление.
– Фрэнки, в телевизоре все время красуются лошади с ковбоями. Маленькие дети любят лошадей. А теперь один из наших людей средь бела дня расстреливает из автомата лошадь прямо на Таймс-сквер.
– Мне ничего другого не оставалось, – собравшись с духом, ответил Фрэнки. – Если на то пошло, разве Ленни не должен был следить за обстановкой? Это была его обязанность. Мне не успеть сделать все с начала до конца. А что же получилось: я выхожу из забегаловки, и оказывается, что Ленни там и близко нет, а есть только полицейский, галопом скачущий ко мне на лошади. Не знаю, кем он себя считал – странствующим рыцарем или кем еще, но он собирался втоптать меня в тротуар. Я всего лишь сделал то, что мог. И вообще, что он там делал, этот говенный коп?
– Фрэнки, он там работает. Это его работа, черт возьми! Они не могут целый день жрать пончики. Фрэнки, есть люди, и их немало – кое-кто из них сейчас сидит в этой комнате – которые хотели бы увидеть Фрэнки Убийцу Лошадей плывущим по реке с грузчицким крюком в глотке. Хотя бы для того, чтобы сказать газетчикам и всей стране: вот, смотрите, мы не убиваем лошадей. Мы убиваем только существ одного с нами вида.
– Фрэнки, тебе хотелось бы этого?
– Нет, нет!
– Так что же нам с тобой делать, Фрэнки? Может быть, ты все-таки хочешь поплавать по реке с крюком в глотке?
– Нет, сэр.
– Майами не желает тебя видеть, Тампа тоже не желает. Ни Кливленду, ни Бостону ты тоже не нужен. Тебя припекло, как в католическом аду. Мы не можем отправить тебя в Лас-Вегас, потому что тебя выкрадут оттуда, чтобы хоть немного подмазаться к Вашингтону. Там сообразят, каким образом намекнуть кому следует, где тебя можно разыскать. Ты не успеешь опомниться, как усядешься перед телекамерой, станешь выкладывать все, что тебе известно о нас, и превратишься в знаменитость.
– Я ни за что не сделаю ничего такого!
– Фрэнки, дружок, нам никак нельзя этого допустить. Ты теперь стал заложником в такой игре, которую, пожалуй, даже представить себе не можешь.
– Я мог бы вернуться в Италию.
– В Италию? Я не хотел бы видеть его в Италии. В Италии ценят результаты, а не хаос, скандал, позор и газетную