как только она поняла, что Наталья Андреевна сознательно и безжалостно причиняет Жене боль, – словно что-то лопнуло у нее в груди. Марина знала этот неслышный треск ломающейся преграды – знала и боялась его.
Она вдруг вспомнила, как давным-давно, больше десяти лет назад, услышала его в себе и как страшно обернулась та сила нацеленного желания, которую она позволила себе отпустить…
– Я совсем забыла, Женя, – сказала она, вставая. – Мне же на работу надо.
Он ничего не ответил, не попытался ее удержать. Он по-прежнему, не оборачиваясь, стоял у окна, прижавшись лбом к стеклу.
– На работу? – притворно удивилась Наталья Андреевна, и глаза ее блеснули из-под длинной челки. – Какая же работа ночью?
– Мне больную надо навестить, – объяснила Марина. – Больную, сердечницу, я обещала.
– Ну конечно, конечно! – воскликнула Спешнева. – Как это благородно с твоей стороны – ночью оставить любимого человека ради незнакомой больной!
Но не за ироничный тон, не за нескрываемое презрение к себе и даже не из ревности ненавидела она сейчас красавицу Спешневу. За эти Женины побелевшие пальцы…
Проходя мимо Жени, она прикоснулась ладонью к его плечу и на мгновение остановилась рядом с ним. Пальцы ее вздрогнули, когда она держала руку на его плече, потом скользнули к милой впадинке между ключицами и замерли там.
Женя взглянул на нее – сначала удивленно, потом обрадованно; лицо его просветлело.
– Ты надолго, Машенька? – спросил он. – Проводить тебя?
– Нет, – покачала головой Марина. – Я скоро вернусь, но вы меня не ждите, пейте вино.
Когда она вернулась, Натальи Андреевны уже не было. Бутылка «Бордо» была открыта, но невыпитое вино краснело в стаканах.
– Ушла? – спросила Марина, снимая куртку.
– Да. – Женя смотрел на нее, стоя в углу комнаты, у кровати. – Она немного посидела после твоего ухода, а потом плохо себя почувствовала. Голова у нее заболела, что ли, побледнела так…
– Что же, в Москву она на ночь глядя поехала? – спокойно поинтересовалась Марина.
– Да нет, пошла в усадьбу ночевать. К Анне Гавриловне, экскурсоводше нашей. Сказала, утром поедет… Маша! – сказал он, помолчав и глядя, как Марина неторопливо надевает халат, стоя перед своим старым зеркалом. – Я же вижу, ты хочешь меня спросить о… О том, что она рассказывала!..
– Нет. – Марина обернулась к нему, и он видел теперь в зеркале россыпь золотящихся волос у нее на спине. – Зачем мне спрашивать об этом, Женя? Я же тебе сказала – это все пройдет. Уже почти прошло, разве нет?
– Наверное… – произнес он медленно и слегка растерянно. – Но как странно все это…
– Ничего странного, мой любимый, – тихо сказала Марина. – Ничего странного, давай лучше спать ляжем.
Она смотрела на него, и любовь переливалась в ее глазах, мгновенно меняя их неуловимый цвет. Халат она так и не застегнула, и, подняв на нее глаза, Женя сделал шаг ей навстречу…
Глава 7
Народу