вот и все, что Жюльен мог сказать по-английски.
Процесс исчезновения флотилии из виду и превращения ее сначала в объект неясных слухов, а затем и вообще в ничто стал разворачиваться в обратном направлении, поддерживаемый торговыми судами, которые приносили домой все более точные известия. За нечленораздельной фразой Бодегера последовали более вразумительные. Все четыре корабля целы и невредимы, говорилось в одном сообщении. Все три, говорилось в другом. Их трюмы полны, и их трюмы пусты. Их экипажи состояли из мертвецов, которые поддерживались на ногах каким-то странным светом, исходившим с топа грот-мачты, и корабли влеклись по морю русалками. Поползли слухи, что какой-то француз получил десять гиней от Филпота и де Вира за хорошие новости, и тут же в Шедуэлле расцвело прибыльное дело по сочинению правдоподобных историй на продажу ожидающим вкладчикам. Вкладчики насквозь видели людей, которые приходили к ним с этими фальшивками, но все равно платили. При встречах они небрежно пересказывали друг другу эти байки, потешаясь над самыми фантастическими. История о том, как некий «Святой Антоний» был захвачен, а груз серебра, который он вез в своих трюмах, отобран, оказалась настолько удачной, что ее продали дважды. В последующие недели после появления в Лондоне Бодегера сообщения о приближающейся флотилии множились, причем количество самых очевидных противоречий и самых невероятных всплесков фантазии последовательно сокращалось. Да, речь шла о четырех кораблях. И трюмы их были полны под завязку. Двадцать первого сентября 1602 года их уже было видно из Даунса. Вкладчики больше не скрывали охватившего их ликования. Без сомнения, дерзкий проект окупил себя. Два дня спустя они узнали, что трюмы всех четырех кораблей загружены перцем, и поняли, что их изначальная отвага и неутомимые старания сохранить надежду ничего не значили по сравнению с коварным поворотом фортуны.
Четыре корабля вошли в Темзу с утренним приливом, подобно женщинам строгих правил. Тысяча соблазнителей на протяжении всего пути пытались обольстить их тысячей смертельных опасностей, и в доказательство этого они гордо несли на себе шрамы отказов. Их мачты растрескались, паруса состояли из заплат, а борта представляли собой мешанину протекших и надставленных досок. Море – настойчивый влюбленный. Стоя на мостике «Дракона», капитан Ланкастер вел свои четыре судна туда, где их ждал лоцман, чтобы провести флотилию через речные мели. Они медленно двигались вверх по реке к Блэкуоллу, откуда пустились в плавание почти три года назад. Капитан думал о перце, который заполнял его трюмы, о миллионе фунтов перца и о цене, которую можно за них выручить. Восемь шиллингов за фунт. Во время обратного путешествия среди матросов чуть не вспыхнул мятеж, корабли буквально рассыпались на части, но все же капитан привел их в целости и сохранности, и теперь его сердце было занято только Англией. Их возвращение не собрало на пристани такой огромной толпы, какая провожала их в плавание, но Лондон почти не изменился.