жене Авиталь, о моих товарищах-отказниках, о наших мужественных друзьях-диссидентах. Так, восстанавливая мою связь с другими, с нашим общим прошлым, с нашими мечтами о будущем, я смог вырваться из замкнутого мира КГБ в мир человеческой общности и сопричастности. Это и было источником моей силы.
КГБ ломал свои жертвы, заставляя их сосредоточиться исключительно на физическом выживании. Страх смерти в руках КГБ становился могущественным орудием. Как только человек поддается страху, как только физическое выживание становится единственной его целью, ему конец. КГБ хочет, чтобы человек заботился лишь о том, как остаться в живых. А следует заботиться о том, как оставаться свободной личностью, верной своим убеждениям. Не поддаваясь страху одиночества в мире, всегда помнить о своей связи с другими, об общих ценностях и идеалах. Только так можно преодолеть страх смерти.
В те дни, когда шли бесконечные допросы, я еще не находил нужных слов, выражавших это чувство сопричастности, источник моей внутренней свободы. Но несколько лет спустя я нашел для себя способ выражения. Незадолго до ареста один американский турист передал мне маленькую книжечку Псалмов и письмо от моей жены. Авиталь писала, что эта книжечка была с ней во всех странах, где она побывала, борясь за мою свободу и за свободу советского еврейства. А теперь, писала она, я посылаю ее тебе, так как чувствую, что она тебе понадобится. Мой иврит в то время никак не позволял мне читать эту книгу, да и времени не было – я был полностью погружен в борьбу. А во время ареста она была конфискована вместе с прочим моим имуществом. И тогда я вспомнил о ней и о записке Авиталь. По мере того как я раздумывал о Псалмах и о письме Авиталь, эта книжечка стала приобретать для меня почти мистическое значение. Я потребовал, чтобы мне ее вернули, за это пришлось бороться на протяжении трех лет.
Наконец я получил эту маленькую книжечку Псалмов, одновременно с известием о смерти моего отца. Я пытался читать ее, но по-прежнему мало что понимал. Приходилось двигаться вперед медленно, страница за страницей, сравнивая между собой строки, пытаясь уловить закономерности и связать слова друг с другом. Первые строки, которые я понял, были из Псалма 23: «Хоть и иду я долиною смертной тени, но не убоюсь зла, ибо Ты со мной…»
Я заметил, что слово «страх» встречается в Псалмах часто. С одной стороны, страх это нечто, что надо преодолевать, как в словах «не убоюсь зла». Но в выражении «ир’ат ха-шем» – «страх Божий», «богобоязненность» – это слово несет в себе положительную коннотацию. Я далеко не сразу понял, что означает «бояться Бога». Сперва мое понимание было очень неясным, неуверенным. Но, часто встречая эти слова, я в какой-то момент пришел к мысли, что речь идет не просто о Боге-Творце, но об образе и подобии Божьем, по которому человек был сотворен, которому он должен быть верен и достоин его. Это означало, что человек обязан идти вперед прямым и честным путем, не изменяя своим принципам. И во время допросов КГБ этот страх, страх оказаться недостойным