Михаил 1 ноября получил от сына очередное письмо и устроился прочитать его после обеда в любимом кресле. Евдокия Никитична присела рядом, тихо радуясь привычному почтительному началу и предвкушая хорошие новости от Васеньки. Вдруг размеренный тон отца Михаила изменился:
– …«Не знаю точно, понравится ли Вам новость, которую скажу теперь; впрочем, если в Ваших письмах говорит сердце, надеюсь, что я не оскорбил Вас и не поступил против Вашего соизволения, сделав один важный шаг по своей воле, по довольном, смею сказать, размышлении. Батюшка! Василия скоро не будет, но Вы не лишитесь сына, сына, который понимает, что Вам обязан более, нежели жизнью, чувствует важность воспитания и знает цену Вашего сердца…»
– Не пойму я, отец, что же это означает? – решилась перебить чтение Евдокия Никитична.
Муж не ответил, только сурово взглянул и продолжил чтение:
– «Без нетерпения, но с охотою, без радости, но с удовольствием, я занимаюсь теперь некоторыми приготовлениями к преобразованию, но Высокий Благодетель мой отнимает у меня часть сих попечений… Я прошу теперь Вашего благословения и молитв…» А-а!..
Рушилась мечта отца Михаила, желавшего женить Василия на одной из дочерей отца Симеона (готового взять его в свой храм), поселить поблизости от себя в уютном домике (с хозяином которого уже столковались), со временем поставить на своё место в кафедральном соборе (ибо необъяснимые приливы слабости стал чувствовать отец Михаил и полагал, что век его близится к концу), а самому напоследок порадоваться внукам… Но этот молчун и упрямец поступил по-своему!.. Поражённый отец вскочил и хотел было разорвать письмо, но жена остановила.
– Что ты, что ты, друг мой! Васенька…
– Нет у тебя больше Васеньки! Нет!.. Монахом стал! Не послушал отца…
– Не горюй, батюшка. Видно, так Богу угодно… Что супружество? Иной поживёт и овдовеет…
Стали они рядышком на колени перед иконами, молились, потом оба плакали в неутолимой, но светлой печали.
Долго в тот вечер не ложился отец Михаил. Сидел за столом перед раскрытой Псалтирью, а на ум приходило то давнее пророчество московского старца Филарета, то судьба недавно скончавшегося отца Фёдора Игнатьевича Дроздова, будто проложившего для внука иноческий путь… Сидел он, пока свечной огарок не догорел.
Казалось, жизнь определилась навсегда.
16 ноября 1808 года Василий Дроздов в Трапезной церкви был пострижен наместником лавры архимандритом Симеоном в монашество с именем Филарета в память Филарета Милостивого Пафлагонянина[17]. 21 ноября инок Филарет в домовой архиерейской церкви был рукоположен митрополитом Платоном в иеродиакона. Внешне жизнь его почти не переменилась. Он исполнял ту же должность учителя поэзии и риторики, жил в той же квартире, разве что Дормидонт стал более почтителен (впрочем, на качестве обедов это не сказывалось).
Внутренняя жизнь его, казалось, замерла, набрав новую высоту. Ушли неотвязные