и прямые блузки из той же ткани с «матросским воротником». Для праздников у нас были платья из тонкого белого шерстяного муслина, украшенные кружевными воланами и широким поясом из белой атласной ленты, завязанной сзади большим бантом с концами, спадающими до низа юбки. В косы вплетали ленты, а концы волос, накрученные на ночь на папильотки, образовывали кудри.
За окнами детских комнат всегда висел наружный термометр. Когда он показывал двадцать семь градусов мороза, ученики младших классов не ходили в школу, если было минус тридцать три градуса, старшеклассники тоже оставались дома.
Зимой дни были короткие, в декабре смеркалось уже в половине четвертого. Нам не разрешалось выходить на улицу после заката солнца, но иногда мама делала исключение и решала прогуляться с нами перед сном. Освещенные улицы выглядели празднично. Снег кружился вокруг газовых ламп, воздух был холодным и сухим. Нам запрещали разговаривать и дышать через рот, чтобы не простудиться. Это были прекрасные и радостные моменты. Вечерние прогулки по освещенным улицам Петрограда – одно из лучших воспоминаний моего детства.
Перед наступлением холодов, в октябре, законопачивали окна. Внизу между рамами клали зеленые веточки искусственного мха и сверху два цветных стаканчика с кислотой: она не давала стеклам замерзать из-за скапливающейся влаги.
В день, когда законопачивали окна, в доме внезапно наступала тишина, больше не слышно было шума с улицы. Для проветривания в верхней части рамы имелись двойные форточки; дымоходы печей также способствовали вентиляции. Квартиры очень хорошо отапливались. Дома никогда не носили теплые платья, дамы всю зиму ходили в легких блузках и шелковых платьях.
Наши печи были сделаны по образцу эльзасских. Встроенные в стену между двумя комнатами, они немного выступали в помещение и были покрыты плиткой от пола до потолка. Придя с мороза, хорошо было прислониться спиной к теплой изразцовой печке. Топили рано утром, затем дымоходы закрывали, и печи оставались теплыми до самого вечера. Топили дровами. Почти всегда это была береза.
Ранним утром, когда все еще спали, горничная растапливала печь. Иногда, проснувшись, я видела, как она, присев на корточки, дует на разгорающиеся ветки, и снова засыпала.
Зимой мы ходили гулять в сквер на Васильевском острове, и каждый тащил за собой маленькие санки, чтобы кататься с «ледяной горки», залитой в сквере. На спуске перехватывало дыхание, но скорость наполняла нас глубокой радостью, давала чувство отваги и свободы. Казалось, что мы летим.
Когда вставал лед, на Неве устраивали несколько открытых катков. Вечером катки освещались, и оркестр играл популярные мелодии. Ксения научилась кататься на коньках, а мне этого не разрешили из опасения, что я могу разбить очки и поранить глаза при падении.
В летние дни мы иногда брали лодку и отправлялись на прогулку в парк под названием Летний сад. Лодка, идя зигзагом, по очереди подходила к обоим берегам Невы. Возвращаясь к левому берегу, шла