и есть. Но это я узнал позже, когда уже мы поженились.
– Хорош гусь, – коротко усмехнулся я.
– Я бы сказала гусыня, – добавила Фортуна.
– Да, она была прекрасна, но курила.
– А сейчас? – усмехнулась Белла.
– А сейчас не куришь.
– Курила? Так это и была искра, Альберт, – пошутил я. «А так жди, пока ты разгоришься».
– Это еще не все, – добавил он. – Хотите расскажу?
– Еще бы.
– Тем временем Белла уже казнила гуся и положила голову на край раковины. А ощипанную тушку сунула в духовку. Едва она ее закрыла, как в дом ворвалась возбужденная соседка и сразу оказалась на кухне: «Извиняюсь за вторжение, вы гусака, случайно, моего не видели. Все остальные пришли, а он нет. Даже не знаю, где теперь искать», – смотрела она мне в глаза. Они, в свою очередь, наблюдали за кошаком, который не преминул воспользоваться замешательством, запрыгнул на раковину и нежно прихватив голову гуся, будто мышь, соскочил на пол и медленно пошел вдоль стены.
Я смотрел на кота, кот на дверь, соседка на меня. Мне даже пришлось приобнять ее, чтобы она вдруг не обернулась:
– Нет, нету тут никакого гуся.
– Уже нету, – добавил я юмора в его рассказ.
– Типичный треугольник Карпмана: жертва, свидетель, агрессор, – подвела итог Фортуна, заваривая чай.
– О, здорово у тебя получается, – наблюдал я, как растет кучка готовой к жарке корюшки. В очередной раз перевел взгляд с рыбы на кухарку. Белла была прекрасна. Рядом с ней, как на картине Васильева «Апофеоз войны», холмик черепушек, только рыбьих.
Я достал сковороду, поставил на огонь и плеснул туда масла.
Фортуна нашла в шкафу муку и, предварительно посолив, принялась макать в нее корюшку. Скоро та нервно зашипела в масле. Кухня наполнилась жареным воздухом. Запах жареной рыбы был неумолим.
– Может, вина? – предложил я, уже открывая дежурную бутылку каберне- совиньон.
Через несколько минут все четверо приступили разбирать жареную корюшку на запчасти.
– Вкусно? – посмотрел я на Беллу. Словно только сейчас смог ее раскусить. И будто только она сейчас обладала вкусом.
«По-моему надо прекращать, я становлюсь слишком назойливым, теряю бдительность», – спрятал он глаза в корюшку.
– Нет слов, – вытерла она губы о салфетку, взяла очередную рыбку и улыбнулась пунцовыми губами в ответ.
– Очень, – тоже был небогат на слова Альберт.
Фортуна держалась особнячком. Небольшой изысканный особнячок, построенный неизвестным испанским архитектором середины XX века в стиле мудахер, что сочетал в себе и восточный колорит и европейскую строгость.
Горка идеально обглоданных косточек выглядела словно некая стеклянная конструкция в стиле постмодерна для украшения особняка. Большой Каприз.
– А куда бы вы нам еще посоветовали сходить? – закончил с очередной корюшкой Альберт.
– А где вы уже были?
– Да много где.
– Ну, – начал я перебирать в голове достопримечательности. – Под дождем уже были? – не нашел я ничего оригинальнее.
– А