вторую плашку и взмахнул мечом. Деревяшка целёхонькой отлетела в сторону. Нет, я это так не оставлю. Я подкидывал и бил мечом, подкидывал и бил. Но всё без толку. Так и не получилось у меня больше в тот вечер разрубить плашку…
А ночью меня разбудили крики и топот. Едва продрав глаза, я подошёл к окну. Внизу царила суматоха. Вдалеке виднелись отблески большого пожара, отовсюду доносились крики. Небольшой отряд дружинников взбирался на стену, в открытые ворота кремля горожане загоняли скот, под окном пробежал кто-то, сжимая целую охапку стрел. Что это? Неужели на Рязань напали? И Олега ведь в городе нет – ушёл с дружиной, здесь только сотни три ратников осталось. В считаные мгновения я оделся, схватил меч и выбежал на улицу.
Те из рязанцев, кто жил рядом с кремлём, успели спастись сами и спасти скот. Двор кремля был плотно забит мычащим и блеющим стадом. Дружинники на стенах спокойно, без суеты, готовили луки и примерялись, как удобней стрелять из-за зубцов. Я поднялся на стену, увязавшись за молодыми дружинниками, нёсшими стрелы и сулицы.
У башни, что возле главных ворот, на стене стоял боярин Глеб, который два года назад отогнал ордынцев от нашего села, и напряжённо всматривался в ночь, где трепыхались на ветру языки пламени. Горел уже почти весь город, даже стены, сделанные из толстенных дубовых брёвен.
Где-то вдалеке слышался шум битвы. Видно, те горожане, кто не успел добраться до кремля, старались подороже продать свои жизни. Пламя в ночи разгоралось всё сильнее. Внезапно из него, как бесы из пекла, показались всадники. Это были уже знакомые мне ордынские воины. Они на полном скаку устремились к воротам, куда как раз загоняли последних коров, – похоже, хотели воспользоваться оплошностью защитников кремля.
Ордынцев было много, сотен пять. Они скакали быстро, очень быстро, выпуская на скаку стрелу за стрелой куда-то вверх, на стены. Я стоял и смотрел на всё это разинув рот. Вот он – настоящий бой, к которому я готовился два года после сожжения нашего села.
Меня больно пихнули в бок:
– Чего стоишь? Стреляй.
Я оглянулся, но дружинник уже отошёл к краю стены и, спрятавшись за зубцом, выцеливал кого-то из лука. Трен-н-нь! Он, на миг выглянув из-за укрытия, выпустил стрелу и тут же опять спрятался, потянувшись к саадаку.
Только тут я сообразил, что сжимаю в руках лук со стрелами и сулицу. А меч у меня и так постоянно на поясе.
Лучники стреляли часто и сумели остановить первый натиск ордынцев, которые откатились на безопасное расстояние, оставив перед кремлём десятка два поверженных воинов. В это время внизу успели закрыть центральные ворота и запереть их на толстенный дубовый брус, потом на второй. Всё! Теперь, чтобы ворваться в кремль, нужны осадные машины или лестницы. А лучше и то и другое сразу. Хотя что это я несу? Это не для нас лучше, а для них. А для нас – хуже.
Мимо меня прошёл боярин Глеб – видно, обходил стены, смотрел, хорошо ли воины подготовились к сражению. Остановился невдалеке, возле того дружинника, что привёл меня в чувство:
– Как ты тут, Михайло?
– Привычно,