в спальню заглянул мистер Торн. Я повернулась к нему. Он опустил руку в карман своего темного жилета. Когда он вытащил руку, сверкнуло тонкое лезвие. Я кивнула. Он сложил нож и закрыл за собой дверь. Было слышно, как его шаги удалялись вниз по лестнице, к стулу в передней, где ему предстояло провести ночь.
Кажется, в ту ночь мне снились вампиры. А может, я просто думала о них перед тем, как заснуть, и обрывок этих мыслей застрял в голове до утра. Из всех ужасов, которыми человечество пугает себя, из всех этих жалких крохотных чудовищ только в мифе о вампирах есть какой-то намек на внутреннее достоинство. Как и человеческими существами, которыми он питается, вампиром движут его собственные темные влечения. Но, в отличие от своих жалких человеческих жертв, вампир ставит себе единственную цель, которая может оправдать грязные средства, – бессмертие, в буквальном смысле. Тут есть некое благородство. И некая печаль.
Вилли прав – я действительно постарела. Этот последний год отнял у меня больше, чем предыдущее десятилетие. И все же я не прибегала к Подпитке. Несмотря на голод, несмотря на свое стареющее отражение в зеркале, несмотря на темное влечение, правившее нашей жизнью вот уже столько лет, я ни разу за год не прибегала к Подпитке.
Я заснула, пытаясь вспомнить черты лица Чарльза.
Я заснула голодной.
Глава 2
На лужайке перед домом Тони Хэрода имелся большой круглый фонтан в виде сатира, который мочился в бассейн, глядя на Голливуд, что лежал внизу, в каньоне, с выражением то ли болезненного отвращения, то ли издевательского презрения. У знавших Тони Хэрода не возникало сомнений насчет того, какое именно выражение подходило больше.
Особняк когда-то принадлежал актеру немого кино. Находясь на пике своей карьеры, после нечеловеческих усилий актер преодолел этот барьер, перешел в звуковое кино, и все лишь затем, чтобы умереть от рака горла через три месяца после выхода на экраны своего первого звукового фильма. Его вдова отказалась покинуть огромный дом и прожила там еще тридцать пять лет, по сути как смотрительница мавзолея, частенько заимствуя (без отдачи) деньги у старых голливудских знакомых либо родственников, которых раньше не замечала, и все только для того, чтобы заплатить налоги. В 1959 году она умерла, и дом купил сценарист, написавший три из пяти романтических комедий с Дорис Дэй, вышедших к тому времени. Сценарист очень сетовал, что сад заброшен, а в кабинете на втором этаже держится дурной запах. В конце концов он влез в долги и пустил себе пулю в лоб в сарае. На следующий день его нашел садовник, но никому ничего не сказал, опасаясь, что его арестуют как незаконного иммигранта. Труп был обнаружен во второй раз юристом Гильдии сценаристов, который как раз явился обсудить с писателем план защиты на предстоящем судебном разбирательстве по поводу плагиата.
Далее домом поочередно владели: знаменитая актриса, жившая там месяца три в промежутке между своим пятым и шестым браком; мастер специальных эффектов, который погиб в 1976 году во время пожара на складе; нефтяной шейх, выкрасивший сатира в розовый