алабамской потогонке еще до его рождения, Нортона без всяких церемоний арестовали бы, если бы он не установил на ней, заплатив почти две аукционные цены, оригинальный магнитный двигатель, снятый с японского моторного катера устаревшей модели. Потом он вбухал месячную зарплату на то, чтобы полимеризировать машину от носа до хвоста, увековечив каталог царапин и вмятин, полученных ею за предыдущую жизнь в Иисусленде. Севджи не могла заставить Нортона увидеть, что у него получилась практически метафора идиотизма прошлых времен – тех, в которые и появилась эта таратайка.
Сегодня, благодаря неожиданному озарению – спасибо сину, – она вдруг поняла, что Итан хотел бы подобную машину, и что именно это отступление от в остальном безупречной мужской манхэттенской светскости Нортона раз за разом будит в ней молчаливую желчную ярость.
Сегодня он был на другой машине.
Когда она вышла на улицу, натягивая по пути строгую летнюю куртку, попавшуюся под руку, Том выбирался с заднего сиденья снабженной автопилотом темно-синей «капли», очевидно принадлежащей автопарку КОЛИН. Стоя возле машины, Нортон выглядел таким же лощеным и самодостаточным, как и его машина, – ходячая ода холеному профессионализму. Нити седины в его коротко остриженных волосах блестели на солнце; загорелое европейское лицо будущего-кандидата-в-президенты (он клялся, что черты эти – его собственные) собиралось морщинками у светло-голубых глаз.
Он улыбнулся ей своей фирменной широкой кривоватой улыбкой.
– Доброе утро, Сев. Проснись и пой.
– Ага, как же.
– Во сколько все наконец-то закончилось? – Он ушел задолго до полуночи, и, насколько могла припомнить Севджи, химически не затронутым.
– Не напоминай. Поздно.
Она отстранила его и плюхнулась в машину, подвинувшись, чтобы он мог сесть рядом. Дверца опустилась, «капля» плавно двинулась вперед, свернула на Сто Восемнадцатую западную и поехала дальше. Движение стало оживленней. Они проехали четыре квартала, когда Севджи заметила направление, и это стало второй зацепкой на гладком полотне ожидаемого течения дня. Она покосилась на Нортона:
– В чем дело, что-то в офисе забыл?
– Мы не в офис, Сев.
– Да, я тоже думала, что мы вчера на этом сошлись. Тогда почему мы едем на восток?
Нортон снова улыбнулся.
– Мы и не в Каку тоже. Планы изменились. Никакого тебе сегодня свободного падения.
Облегчение прокатилось по ней, как солнце, согревая кожу, и сопровождалось проснувшимся любопытством. Ее вовсе не бодрила перспектива подниматься в лифте на наностыковочную башню Каку (внутренности при этом, наоборот, будто падают куда-то вниз) или ползать в невесомости, когда они вернутся на место. Существуют препараты, призванные облегчить оба этих ощущения, но Севджи не была уверена, что они совместимы с сином, который уже бежал по ее венам. А от мысли о том, чтобы начать расследование в подобном состоянии – с изнасилованным мозгом, кишками, возмущенными нулевой гравитацией, и Землей, вращающейся где-то далеко внизу, – ее