брякнул. Больше не повторится.
«Никогда?!» – чуть не вырвалось у нее.
Устроившись за рулем, Антон произнес уже весело:
– Если б мы не спешили спасать твою коленку, я покатал бы тебя по городу. Он заслуживает персональной экскурсии.
Кира собралась с духом:
– А что, если как-нибудь потом? Когда моя нога заживет…
– Устроим! – оживился он. – Отлично! Я тебе расскажу все местные легенды.
Вел он мягко и уверенно, на поворотах Кира ни разу не поморщилась от боли. Чтобы не коситься на Антона, она поглядывала в окно, пытаясь запоминать названия улиц. В ее подмосковном городке тоже была Садовая, как и в Москве, но, конечно, не было Скалистой, Орлиной и проезда Теплой Бухты. Кира невольно улыбалась, вслушиваясь в их звучание: «Я нашла свой Зурбаган…»
Ей нравилось, что улочки змеились, путая приезжих, пытались заманить старыми каменными лестницами в полусумрак чужих дворов, где шла тайная жизнь, которую нестерпимо хотелось подсмотреть. Все эти дни здесь Кира этим и занималась: на цыпочках поднималась и спускалась, цепляясь за стены, слепленные из камней разной формы и величины еще, казалось, в Средние века. А возможно, так оно и было.
Кира ни у кого не выясняла, сколько лет этому маленькому городу и кем он основан, для нее каждый переулок возникал на глазах, вырастая прямо под ее ногами. То, что она жила здесь в детстве с родителями, не имело значения, ведь те воспоминания затерлись в памяти и больше походили на сны. Забылись и потоки запахов, и целый оркестр звуков, в котором диссонировали резкие кошачьи вопли и гудки автомобилей.
Последние были точно из другой жизни… Здесь хотелось ходить пешком, с одной лишь бутылкой воды в сумке – больше ничего и не нужно! Впитывать взглядом смешные вывески над кафешками и магазинчиками – в Москве таких не увидишь. Столичная парадность чужда крымским городкам, которые кому-то могут показаться захолустными, но Кира наслаждалась их живой прелестью. Ее красота была под стать этим местам – естественная, не отшлифованная в салонах. Кира не отдавала себе в том отчета, но чувствовала себя своей на этом солнечном берегу.
Впрочем, не хуже ей было и у родителей в Подмосковье, которое отличал налет провинциальности в сравнении со столицей, куда на время переселил ее Станислав. Кира искренне восхищалась Москвой, но всегда понимала, что там она – гостья. Столица была для нее великовата…
В коридоре травмпункта было темно и зябко, точно за порогом и не веселилось солнце. Как-то отец рассказывал Кире, что под наркозом, когда ему удаляли половину желудка, он блуждал в похожем же коридоре, залитом мертвенным светом. Там было пусто, гулко и холодно. Даже в забытьи он ощущал, как его пробирает озноб, и, выходя из наркоза, стучал зубами, так что безжалостная старая санитарка, всаживавшая клизму, укрыла его дополнительным одеялом.
Антон усадил Киру на больничную скамейку без спинки, ласково подвинув толстую тетку с окровавленным большим пальцем ноги. Ей и одной явно не хватало этой скамьи, но он как-то ухитрился впихнуть Киру, и тетка не возмутилась. Он просто улыбнулся ей…
«Этот