из коего можно предположить, что оно готовится к возможному в ближайшее время конфликту с Твоими южными балканскими соседями. Если подобное столкновение произойдёт, то оно вызовет в ответ большое возмущение не только на Балканском полуострове, но также и в России, и Ты поймёшь, то особо трудное положение, в котором я окажусь. Избави нас, Боже, от подобной перспективы, которая положит конец всякой возможности сохранить хорошие отношения между Россией и Австро-Венгрией и может привести Европу к общей войне»{296}.
В этом письме Государь был вынужден оправдывать действия Извольского, фактически признавая, что суть переговоров в Бухлау ему стала известна уже после свершившегося факта. Франц Иосиф не преминул заметить это Николаю II: «Я не могу, мой дорогой друг, скрыть удивления, что предложения эти не были предварительно представлены на твоё утверждение и стали Тебе известны после свершившегося факта в форме неожиданного и несвоевременно сделанного сообщения»{297}.
Что касается Сербии и Черногории, то Франц Иосиф заверил Николая II в том, что его поведение «в отношении сербских стран продиктовано мне с осени моим долгом и предусмотрительностью. Я никогда не думал посягать на их независимое существование и не питаю никаких завоевательных стремлений, могущих причинить им вред».
Между тем германские верхи пытались воспользоваться ситуацией, чтобы, с одной стороны, успокоить Россию, а с другой – оторвать её от Антанты. 18/31 декабря 1908 г., во время Новогоднего приёма в русском посольстве в Берлине, начальник Большого штаба генерал-фельдмаршал Гельмут фон Мольтке, поздравляя представителя Государя графа И. Л. Татищева с наступающим новолетием, сказал: «Желаю нам обоим, чтобы наступающий год протёк мирно. Нам с Россией делить нечего и между нами нет таких причин, которые требовали нарушения наших добрых отношений. Увеличивать ваши владения вам нет надобности, а если бы мы отвоевали у вас Польшу, то создали бы себе большие внутренние хлопоты. Однако мы союзники Австрии и должны её поддерживать, но если бы война началась, и мы бы дрались с вами и Францией, то это была бы катастрофа, равняющаяся уничтожению Европейской культуры. Исход войны никогда вперёд предусмотреть нельзя, и только одна Англия, которая в войне не приняла бы никакого участия, извлекла бы из неё существенную пользу»{298}. Мольтке не знал, произнося эти речи, что ещё осенью 1908 г. Император Николай II знал о планах наступательной войны Германии против России{299}.
9 января 1909 г. Государь получил наконец ответ от кайзера Вильгельма на своё письмо от 15 декабря, в котором кайзер утверждал, что для Германии австрийская аннексия была столь же неожиданной, как и для России. Кайзер жаловался, что политика России «постепенно всё более и более отклоняется от нас, всё теснее примыкая к комбинации держав нам враждебным»{300}. Вильгельм II объяснял «величайшую сдержанность» германского правительства к предложениям Извольского «стремлением русской политики опереться на Англию и Францию»,