можно быстрее осуществить свои преступные намерения в отношении как России, так и Сербии.
В своих воспоминаниях Бернхард фон Бюлов признавал: «Сохраняя хладнокровие и ловкость, мы могли спасти мир. Германская империя не должна была допускать Австрию вести себя так неблаговидно и вызывающе, чтобы оказаться потом с нею рядом в этой страшной войне»{707}.
Однако, решившись расправиться с Сербией, правящие круги Германии и Австро-Венгрии продолжали предпринимать всё возможное, чтобы скрыть свои агрессивные приготовления. Дипломатическому корпусу в Вене и Берлине были даны такие успокаивающие заверения, что многие из них отправились в отпуск. Не был исключением и русский посол в Вене Н. И. Шебеко, которого Берхтольд заверил, что Сербии будут предъявлены «совершенно приемлемые требования», «не имеющие ничего унизительного для ее национального самосознания», после чего посол счёл возможным выехать в Россию{708}. Подобные же заверения были сделаны австрийцами послам Франции и Англии.
Между тем сербское правительство, обеспокоенное грозным затишьем, 7/20 июля обратилось к австро-венгерскому правительству с официальным заявлением, в котором выразило готовность «принять всякую просьбу Австро-Венгрии в связи с сараевским преступлением»{709}. Это заявление было оставлено официальной Веной без ответа.
Поздно вечером 10/23, в 18 час., посланник Австро-Венгрии в Белграде барон Владимир Гизль фон Гизлингер вручил сербскому правительству вербальную ноту, содержащую ультиматум. Когда в Белграде ознакомились с текстом этого ультиматума, то были поражены его крайними цинизмом и жёсткостью.
Австрийцы требовали от Сербии: 1) торжественно публично осудить всякую агитацию и пропаганду против Австрии, изложив это осуждение в специальном печатном органе и приказе короля для армии, 2) закрыть все антиавстрийские издания, 3) исключить из школьной программы все антиавстрийские высказывания, 4) уволить всех офицеров и должностных лиц, замеченных в антиавстрийской пропаганде, причем списки этих лиц должны были быть составлены австро-венгерскими офицерами, 5) допустить на сербскую территорию силовые структуры Австро-Венгрии для подавления движений, «направленных против территориальной целостности Австро-Венгрии», 6) допустить австро-венгерские следственные органы для расследования сараевского убийства{710}. Вербальная нота заканчивалась грозной фразой: «австро-венгерское правительство ожидает от королевского правительства ответ до шести часов вечера в субботу 12/25 текущего месяца», то есть на выполнение всех поставленных австрийцами условий Белграду отводилось 48 часов.
Текст ультиматума фактически предполагал капитуляцию Сербии. Более того, Вена известила остальные державы о своем ультиматуме только 11/24 июля, то есть к самому окончанию срока ультиматума. Таким образом, австро-венгерское правительство сделало все, чтобы мирное посредничество других европейских держав стало невозможным.
Не