та чего-нибудь подозрительного, но тут прямо на тропинку упало надломленное дерево. И тотчас же тишину разорвал боевой клич; оказалось, что из глубины леса к ним скакали вооруженные люди. А через несколько мгновений сэр Малколм осмотрелся, нахмурился и громко прокричал:
– Нападение из засады! Люди Маккены, ко мне!
Даже застигнутые врасплох, воины Маккены быстро перегруппировались, став так, чтобы женщины оказались в центре кольца, за спинами своих защитников. И вскоре воздух наполнился звоном стали, людскими криками и ржанием коней.
Определить, к какому клану принадлежали нападавшие, было невозможно, но сражались они умело – как воины, прошедшие хорошую боевую выучку. Причем Давине удалось рассмотреть лица атакующих, и она даже видела их холодные и хищные глаза. Такие же глаза были у тех неизвестных, что напали на них с Джеймсом в лесу на склоне холма. При мысли об этом у Давины закружилась голова, и все поплыло перед глазами. Она непременно упала бы с лошади, если бы ее не привел в чувство внезапный крик Коллин, на глазах у которой упал на колени, прижимая ладонь к окровавленному плечу, один из воинов Маккены.
Давина схватила поводья лошади, на которой сидела Коллин, пытаясь заставить животное отступить к центру кольца. Сознание ее как бы расщепилось: ей хотелось закрыть глаза и зажать уши, чтобы ничего не видеть и не слышать, – и в то же время она боялась, что смерть вот-вот застигнет ее врасплох.
«Но если уж так, если мне суждено погибнуть, – сказала себе Давина, – то я буду смотреть прямо в глаза тому, кто вонзит кинжал в мое сердце».
Хотела она того или нет, Давина воспринимала происходившее сейчас сквозь призму пережитого, и то давнее отчаяние мешало ей трезво оценить ситуацию. Однако же, заставив себя сосредоточиться на фактах, а не своих эмоциях, она увидела существенные отличия между тем, что было тогда, и тем, что происходило сейчас. Сейчас разбойники ненамного превосходили числом воинов Маккены, и шансов победить в этой схватке у Малколма было гораздо больше, чем тогда у Джеймса, который один противостоял шестерым. И действительно, разбойники потеряли троих убитыми, тогда как среди людей Малколма погибших не было, только раненые.
Давина уже решила, что все самое страшное осталось позади, как вдруг душераздирающий вопль одного из воинов напугал ее лошадь. Животное взвилось на дыбы, и девушка мертвой хваткой вцепилась в поводья, но ей это не помогло. Давина упала, больно ударившись о землю, и тут же сжалась в комок, пытаясь защититься от копыт. Она сейчас не думала ни о чем; ей даже бояться было некогда, и оставалось лишь одно – молиться. В голове же у нее стоял гул, и все было как в тумане.
Но вскоре шум битвы стих, а потом, спустя еще какое-то время, – ей показалось, что прошла вечность, – Давина вдруг почувствовала, что над ней кто-то стоит. Сама не своя от страха, она все же заставила себя поднять голову и посмотреть на того, кто нависал над ней. И увидела озабоченное лицо сэра Малколма.
– Вы не ушиблись, леди Давина? – спросил он и наклонился, осторожно