связь с пехотой очень ценна: узнаешь офицеров, знаешь степень их личного мужества, предприимчивость, знание дела, и тогда становится ясно, когда, на кого и в какой мере можно положиться и рассчитывать: все это необходимо учесть в боевой обстановке. Наша пехота умеет ценить то внимание, которое к ней проявляет ее артиллерия, и сама старается не остаться в долгу, и в критическую минуту себя не пожалеет – выручит.
Раннее утро. С реки поднимается густой туман – как будто белым молочным облаком окутаны берега. У нашего берега, соблюдая полную тишину, в лодки садятся люди. Это наша пехота отправляется в разведку на неприятельский берег. Лодки отчалили и пропали в тумане. Оставшиеся в окопах люди напряжены, слух ловит каждый малейший звук, глаза впились в поднимающийся туман.
Некоторое время проходит в полном затишье. Но что это?.. Тихо, без малейшего всплеска, к берегу подкрадываются какие-то тени. Это силуэты лодок.
– Немцы!..
Ружейный залп прорезал туман. С лодок в ответ – залп по берегу. Бой разгорается: падают люди. Крики, стоны…
Туман редеет. Фигуры сражающихся проясняются, и перед нашей изумленной пехотой на берегу в лодках – свои же. Туман сбил лодки с пути: они незаметно для себя повернули обратно и приняли наш берег за неприятельский.
Бой происходил накоротке: потери большие.
Я прошу разрешения перевести 6-ю батарею на остров. Настоящая позиция слишком далеко, очень трудно поддерживать связь, и самое главное – я слышу все время движение за лесом, по шоссе, больших сил противника. Это грозные войска императора Вильгельма двигаются в направлении на Варшаву. Я ничего не могу сделать: орудия батареи не добрасывают своих снарядов до шоссе.
Мне отказывают в моей просьбе: слишком рискованно.
В особенности движение по шоссе усиливается ночью – все время слышится какой-то глухой шум. Я не могу спать. Я брожу в одиночестве по берегу Вислы, и мне все представляется переправа германцев на моем участке. Я слышу, как у неприятеля по ночам все время стучат топоры, и каждый удар топора отзывается в моем мозгу. Я пристально вглядываюсь в ночную тьму, и мне чудятся наводимые мосты. Я протираю глаза, опять вглядываюсь и ничего не вижу.
Под утро, утомленный, с истрепанными нервами, я засыпаю тяжелым сном.
Наш начальник дивизии решил сам атаковать противника через Вислу. Ротам приказано срочно рубить лес и вязать плоты. Артиллерия тоже будет переправлена на плотах.
Под ударами топоров нашей пехоты падают лесные великаны, громадные сосны, и тут же распиливаются на бревна. Работа кипит, и к определенному сроку плоты готовы. Происходит первая проба: плот спускается на воду, на него прыгают несколько человек, и под их тяжестью плот тонет. Все хорошо, только одного не учли у нас в штабе: нельзя спускать на воду плоты из сырого, только что срубленного леса.
Операция отменяется. Множество связанных плотов остается в утешение владельцу леса.
В полной тишине, ночью, покидают германцы