Золотая Орда. Борис Глебов

что, баб слушаешь? – усмехнулся князь. – Нужна – бери, я мешать не буду.

      Еремей, заметно приободрившись, откланялся. Ярослав, вспомнив что-то, усмехнулся и окликнул его:

      – Слышь, Еремей?

      – Слушаю, батюшка, – обернулся тот.

      – А как звать-то ее, я забыл.

      – Наргиз вроде, – настороженно произнес Еремей.

      – Ну, иди, – махнул ему князь, а сам еле слышно повторил «Наргиз», словно пробуя это имя на вкус.

      Про Наргиз думала и Марфа, когда давала последние указания прислужнице:

      – Котлы просуши, мясо на завтра замочи в уксусе. И заслонку проверь, а то угорим тут все.

      Тут заявилась Стеша – ей спешно требовалось поговорить с Марфой наедине.

      – Что ж ты, матушка? – начала ключница. – С обедом вы припозднились, на ужине пирог переперченный был?

      – Да забегались с утренним столом… Княжича ведь провожали, надо было честь по чести.

      – Что ж это – у тебя столько помощников, а не успела? – продолжала Стеша.

      – Да сколько их, помощников! Я уже говорила, мне еще двое нужны.

      – А что же у тебя те, что есть, средь бела дня праздно шатаются? Да перед князем хвостом метут, бесстыжие всякие?

      – Матушка, да не думала она, – Марфа наконец, поняла, в чем дело. – Просто в воду случайно упала, а князь…

      – Я эти сказки слушать не хочу, – оборвала ее Стеша. – Просто следи за ней, если не хочешь работницы лишиться. Ты ведь знаешь, что с такими бывает.

      Марфа кивнула, отведя глаза.

      Стеша пошла к двери, но по пути обернулась, будто что-то вспомнив.

      – Я там баню велела протопить. Пусть сходит, попарится. А то, неровен час, простудится до смерти, а с меня спрос.

      Марфа задумалась, потом сняла передник и, заправив волосы под платок, быстро вышла из кухни.

      9

      Юродивый по прозвищу Медведь и вправду был похож на медведя. Огромный, как будто поросший шерстью, с маленькими, заплывшими жиром глазками и ртом, полным крепких желтых зубов, он сидел на полу в покоях князя Владимира и тренькал на маленькой балалайке, погруженный в полудрему.

      Владимир и Борис, сидя на лавках, пили вино, глядя на огонь в жаровне.

      Княжеский сын перебирал пряди волос прижавшейся к нему рыжей девки, а полуодетая прислужница подливала в кувшин вина и следила, чтобы не переводилась закуска.

      – Слышал, что в тереме говорят? – спросил Владимир. – Наш-то непогрешимый – с нехристью спутался. На глазах у всего города.