утро он бегал туда. И смотрел. И как-то раз заметил, что из задней двери выскользнул мужчина. В тот же вечер он увидел, как того мужчину проволокли по всей улице, привязав к фургону, запряженному четверкой лошадей.
– Вы помогли поймать вора и убийцу? – восхищенно спросил Сэндлер.
– Угу.
– Вы молодец!
– За фургоном бежала ватага детей, они плакали. Среди них была девчушка, одетая в лохмотья. Она наступила ножкой в конское яблоко, споткнулась и упала. Все вокруг засмеялись.
– И что вы сделали?
– А ничего не сделал. Ничего.
– Вы же тогда были маленьким?
– Да.
Невольно возникшая у Сэндлера за время рассказа симпатия вдруг сменилась оторопью, когда он подумал, что и маленький Коузи тоже смеялся вместе со всеми. В другие моменты в нем просыпалась активная неприязнь к старику – например, когда тот поведал, как отказался продать местным свою землю. Общественное мнение разделилось: кто-то осуждал его, кто-то – его жену за то, что они продали землю девелоперу, предложившему им деньги из государственного фонда застройки. Скопив выручку от продажи жареной рыбы, домашних булочек и пирожков и ненужного в доме хлама и добавив еще церковные пожертвования, люди смогли собрать достаточно для первого взноса. Они планировали создать что-то вроде кооператива, объединяющего небольшие предприятия, школу в рамках программы «Удачное начало»[19], культурный центр поддержки искусства и ремесел и учебные курсы по истории чернокожих американцев и социальной самозащите. Поначалу Коузи загорелся этой идеей, но все время тянул с заключением контракта, тянул до тех пор, пока принимать решение не пришлось уже его вдове. Но не успели положить на его могилу надгробную плиту, как она продала землю. И когда Сэндлер и все остальные переехали жить в Оушенсайд, он по-прежнему относился к Коузи неоднозначно. Сколько бы он его ни изучал, сколько бы ни наблюдал за ним, это не могло изменить его двойственного отношения – для него это, скорее, был своего рода курс человековедения. Поначалу он считал Коузи самым обычным толстосумом. По крайней мере, так о нем отзывались люди, и он сорил деньгами направо и налево, словно в оправдание общепринятого мнения. Но после многих совместных рыбалок в течение года или двух Сэндлер стал видеть в богатстве Коузи не дубину в руках расчетливого дельца, а игрушку сентиментального мужчины. Да, богатые умеют действовать как акулы, но движет ими детская любовь к сладенькому. Детские мечтания, которые могли расцвести пышным цветом только на лугах девчачьих грез об обожании, покорности и бесконечных забавах. Вида считала, что с портрета над стойкой портье на нее взирает всесильный и щедрый друг. Но это потому, что она не знала, на кого именно он взирает…
Сэндлер поднялся по лестнице из подвала. Идея досрочно выйти на пенсию, к чему его когда-то принудили, в тот момент показалась ему здравой. Ночные обходы в торговом центре давали отдохновение разуму, не замедляя бег мыслей. Не притупляя мозг. Но теперь Сэндлер часто задумывался, не поражен ли его мозг