Ромен дрался классно. Поставил одну или две шишки, засадил коленом в пах, порвал чью-то рубашку, пока ему не заломили руки за спину в попытке сломать ребра и одновременно надавить на живот, чтобы вызвать рвоту. Последнее им почти удалось, но тут проезжавшая мимо машина несколько раз просигналила. Драчуны бросились врассыпную, вместе с ними и Ромен, который бежал, согнувшись и обхватив живот, больше опасаясь, что к нему придут на помощь, чем упасть без сознания в перепачканных блевотиной джинсах. Его вырвало за кустом мимозы в рощице позади закусочной «Патти». Увидев извергнутые на траву остатки приготовленного бабушкой завтрака, он задумался, забудется ли когда-нибудь его позор. Его не обидели ни издевки Тео, ни презрение Фредди, он заслужил и то, и другое, но он просто не мог понять, что с ним тогда случилось, почему он в тот момент дал слабину и почему его сердце бешено забилось от сострадания к раненому зверьку, за мгновение до того казавшемуся ему желанной добычей, в которую он был готов вгрызться. Если бы он нашел ее на улице, его реакция была бы точно такой же, но когда это произошло при всех, на глазах у его друзей, вместе с которыми и он заволок ее в ту комнату, – вот дерьмо! И что заставило его отвязать ее, прикрыть? Боже ты мой! Прикрыть ее покрывалом! Поднять на ноги и вывести оттуда! Что? Маленькие, похожие на варежки руки? Размеренно содрогавшиеся над ней голые зады парней – один за другим, один за другим? Гниловатый овощной запах, смешавшийся с грохочущей из-за двери музыкой? Когда он, обняв девочку за плечи, выводил ее из комнаты, он был все еще возбужден, но эрекция исчезла, как только они вышли вдвоем на холод. Что же его заставило так поступить? Или точнее – кто?
И он знал кто. Это был настоящий Ромен, который обломал кайф крутому, опасному и отвязному парню. Фальшивого Ромена, нависшего над чужой кроватью с незнакомой девчонкой, перехитрил Ромен настоящий, который и был там главный и теперь заставил его, лежащего в собственной кровати, сунуть голову под подушку и пролить девчачьи слезы. Но в ушах по-прежнему звучал визг трубы.
3. Незнакомка
Поселение – по сравнению с домом номер один по Монарх-стрит – как другая планета. Хаотично натыканные лачужки расползлись по склону горы и в долине еще во времена Первой мировой войны. Никто не использует этого названия – ни почтовая служба, ни бюро по переписи. Однако полицейские штата прекрасно его знают, и если кое-кто из тех, кто когда-то работал в старом управлении соцзащиты, его слышал, то сотрудники нового окружного управления социального обеспечения – нет. Время от времени у учителей школы десятого района появляются ученики из тамошних семей, но и они не употребляют название «Поселение». «Деревенские» – вот как величают этих странных необучаемых детей. Чтобы не раздражать обычных учащихся из приличных фермерских хозяйств, школьным методистам пришлось придумать какой-никакой безобидный термин, чтобы как-то отличать этих детей, не настраивая против себя их родителей. Термин сочли приемлемым, хотя ни один родитель