замполиты раздавали по три линованных листка бумаги, вырванные из блокнотов, химические и простые карандаши. Карандаш делили пополам или даже на три части в зависимости от того, какие имелись у кого запасы. Командирам взводов и выше выдавали блокноты: им писать отчеты. Ну и… политинформации, беседы, партийные и комсомольские собрания, и прочее, и прочее – для поднятия духа.
Однажды в дивизию приехали артисты, пели под баян, хохмили по адресу Гитлера. На их концерты, проходившие в заросшей кустами ложбине, отбирали от каждого батальона людей, чтобы не слишком много и не бросалось в глаза. Приехали как-то газетчики и фотографы, Вологжина тоже сняли стоящим возле танка, но не нового, а старого, все остальное время – тягучее ожидание, которому не видно конца.
Из дому майору Вологжину писали часто. В основном отец. Иногда приходили письма от среднего брата, воевавшего в Заполярье, от самого младшего – из госпиталя, от сестер. Не было писем лишь от одного из братьев, призванного в августе сорок первого. Ну и, конечно, приходили письма от жены, которую Вологжин отправил к отцу в Череповец за полмесяца до начала войны. Он тогда получил новое назначение, должен был ехать в Киевский особый военный округ, устраиваться на новом месте, а уж потом, когда устроится, вызывать семью. Но… и устроиться не успел, и семью не вызвал – и слава, как говорится, богу, потому что после 22 июня не только о семье, но и о себе не всегда помнил. Так жена и осталась вместе с детьми в Череповце.
Четвертого июля пришла почта, и Вологжину вручили письма от отца и от сестры с лиловыми оттисками «Проверено военной цензурой».
Вологжин развернул треугольничек из одного тетрадного листика в косую линейку, исписанный на одной стороне мелким и аккуратным отцовым почерком. Отец писал, что все живы-здоровы, кланяются, внуки растут, внук – шалун, а внучка – полная ему противоположность: тихая и ласковая; от Сергея пока никаких известий: не ранен, не убит, не пропал без вести – ровным счетом ничего. Может, воюет где-нибудь, откуда не напишешь. Невестка работает на судостроительном заводе в ОТК, устает, так что не вини ее за редкие письма: я пишу всем и за всех.
И сестра Варвара о том же, хотя живет отдельно от родителей: они в Зашекснинском районе, она – в Заягорбском, поскольку город делится на три части реками Шексна и Ягорба. А главная Варварина новость – у отца открылось кровохаркание, от работы электросварщиком его отстранили, хотели вообще отправить на пенсию, но он запротестовал – и ему поручили учет заготовок для строящихся и ремонтируемых судов и прочей мелочи, из-за чего он ужасно переживает.
Прочитав письма, Вологжин вздохнул: и отца жалко, и на сердце холодок оттого, что защищает он невестку, как бы успокаивает его, своего сына, что все, мол, нормально и не о чем беспокоиться. Может, и нормально, но все равно обидно: жена все-таки, могла бы писать и почаще. Тем более что больших писем не требуется, а несколько слов – вполне хватает, и времени на них много не требуется.
В день, когда пришла почта, всякие занятия