снайперку бронебойными, слежу за четвёртым «лаптёжником», который вслед за остальными как раз начинает пикировать на наши позиции. Бить его сейчас бессмысленно. Вот на выходе, когда потеряет скорость… Главное, не забыть про упреждение… Интересно только, какое. Корпуса хватит? «Юнкерс» сбрасывает бомбы, начинает выход из пике. Ловлю его в оптический прицел, чисто интуитивно беру упреждение, стреляю. Передёргиваю затвор и стреляю ещё раз, уже почти наугад.
Не знаю, какой выстрел достиг цели, первый или второй. И понятия не имею, куда я попал. Но, судя по всему, в пилота, потому что одномоторный бомбардировщик-штурмовик, так и не завершив выход из пике, заваливается на левое крыло, на мгновение зависает в воздухе и падает, падает… Падает! Он падает, мать его!!!
– Да!!! – ору во весь голос, потрясая винтовкой.
Оранжевый шар взрыва, чёрный дым столбом в небо. Хорошо чуть в стороне упал, за пределами части. Тройка «юнкерсов» уходит на север. Слышу, приглушённые расстоянием, радостные крики «ура!» и ловлю себя на том, что счастливо улыбаюсь. Вот так вот. Уничтожил страшного врага и – счастлив. А потом еще удивляемся, почему человек воевать любит… Ой-ой-ой. Философ хренов. Готовься, философ. Вон уже со стороны дороги доносится шум моторов. Так, смотрим. Около десятка танков, грузовики, полные солдат, мотоциклы, легковушка, полугусеничный тягач с пушкой на прицепе. Не слабо. Подкрепление к немцам прибыло, кто бы сомневался. Ну, сейчас начнётся. Держитесь, ребята.
Патроны кончились как раз в тот момент, когда немецкие танки и пехота, несмотря на тяжелые потери, всё-таки ворвались на территорию обороняемой воинской части и там, внизу, завязался рукопашный бой. У меня оставалось ещё три бронебойных, и все их я выпустил по танкам. Безрезультатно.
И что теперь делать?
Бросить винтарь, спуститься с западной стороны холма или даже, чтобы уж наверняка не заметили, с обрывистой южной и уходить берегом моря? Но там, внизу, в полуподвале казармы, – Ксюша, медсестра, раненый сержант, и другие раненые, которых наверняка стало гораздо больше. И Ксюшин папа Иван Сергеевич, я еще десять минут назад видел его в прицел винтовки, он сменил убитого пулемётчика и вёл огонь по наступающим немцам. И старший лейтенант Артемьев, и морячок с «Бесстрашного», и старшина Кивенко, и все остальные – живые и мёртвые. Наши.
Я подхватил винтовку, выскочил из ячейки и побежал вниз по склону. Мне были нужны патроны. Или хотя бы винтовка с примкнутым штыком.
Мобильник в кармане запел дурным голосом, когда до подножия холма оставалось шагов двадцать – двадцать пять. От неожиданности я оступился, чуть не загремел по склону, но в последний момент сумел удержать равновесие и затормозить. Телефон подал голос снова. Громко и настойчиво. Чёрт, давно хотел сменить рингтон, уж больно наглый, да всё руки не доходили.
Я выхватил устройство связи двадцать первого века из кармана и уставился на дисплей. Галина. Моя, как бы это сказать помягче, полулюбовь. Красивая мордашка, сексуальная