масляные смеси для ванн на базе миндального масла, делают шампуни и лосьоны для тела с другими ароматическими ингредиентами. Под кронштейном для душевой лейки у меня висит голубая сетчатая сумочка вроде тех, с какими француженки ходят за продуктами; в ней я держу множество различных снадобий для ванны. Знаю, что лучше всего успокаивает эвкалипт. Но как же получается, что несколько молекул клея (у Диккенса) или эвкалипта (у меня) способны перенести человека в миры, не достижимые никакими другими средствами?
Проезжая по сельской местности летом на закате, встречаешь множество различных запахов: навоза, скошенной травы, жимолости, мяты, соломы, зеленого лука, цикория и гудрона от асфальтовой дороги. Встреча с новыми запахами – это одна из прелестей путешествия. На заре эволюции путешествовать приходилось отнюдь не ради удовольствия, а лишь ради пропитания, и запах играл существенную роль в жизни. Очень многие виды морских обитателей вынуждены сидеть и ждать, когда пища заплывет в рот или окажется в пределах досягаемости щупалец. Мы же, руководствуясь запахом, превратились в кочевников, способных сняться с места и отправиться на поиски пищи, охотиться и даже иметь какие-то пищевые предпочтения. Наши далекие предки – рыбы пользовались обонянием для того, чтобы искать брачного партнера или узнавать о приближении барракуды. Обоняние было также бесценным дегустатором, не допускавшим попадания в рот и, далее, в хрупкую закрытую телесную систему большинства ядовитых веществ. Обоняние появилось первым из чувств и оказалось настолько удачным, что небольшой клочок обонятельной ткани, венчавший нервный тяж, превратился в головной мозг. Полушария головного мозга некогда были отростками обонятельных стебельков. Мы мыслим, потому что обоняем.
Чувство обоняния, как и многие другие телесные функции, – это атавизм, сохранившийся со времен начала эволюции, когда мы обитали в океане. Чтобы слизистые мембраны могли уловить запах, пахучее вещество должно было сначала раствориться в воде. Несколько лет назад, плавая с аквалангом на Багамах, я впервые осознала две вещи: что мы носим океан в себе и что наши вены – это отражение приливов и отливов. Я, человеческое существо, женщина, оказавшись в безмятежном пульсирующем лоне океана, из которого многие миллионы лет назад явились наши предки, испытала такое потрясение, что у меня прямо под водой потекли слезы, и я смешала свою соленую воду с океанской. Эти мысли отвлекли меня; я оглянулась по сторонам, чтобы определить, где находится лодка и где я, и не смогла. Но это было не важно: дом был повсюду.
В результате этого кратковременного мистического единения с миром мои носовые пазухи заполнились, слизистые вдруг ощутили боль, и мне пришлось снять маску, прочистить нос, высморкавшись необычным способом, в два приема, и привести в порядок эмоции. Но я навсегда запомнила это ощущение родственности. Наша кровь – это по большей части соленая вода; раствор соли