Кассаню, Лизабетта и Орсю, скорее всего, понятия не имели о существовании Паши́ I.
Клотильда увидела, что Франк встал, а Валу села на скамью и надела наушники.
– Едем, Кло?
Что мать, что дочь, одного поля ягода, должно быть, подумали старики. Бабушка Клотильды вышла за ограду и по-матерински обняла Орсю.
– Едем…
Нелегко сказать «нет». Невозможно задержаться. Стоя в одиночестве под дубом, Клотильда продемонстрировала свою «неродственность».
Вся моя жизнь – темная комната.
В «Битлджусе» юная Лидия Дитц умеет говорить с призраками. Что, если у Клотильды был такой же дар?
Раньше. В пятнадцать лет.
Она его утратила, и сегодня вечером ни одно привидение не вступило с ней в контакт.
Разве что призрак ее пса.
Дворняжки, чья душа переселилась в лабрадора.
Понедельник, 14 августа 1989,
восьмой день каникул,
небо голубое, как цветущий лен
Признаю, что редко пишу вам два раза на дню. Как правило, я беру ручку, когда все еще спят, или вечером, укрывшись в моем Тюленьем Гроте, и пишу при свете фонарика – вам, мой читатель со звезд.
Сегодня утром, как вы, конечно же, помните, я открыла дневник, чтобы просветить вас насчет важного дела, рассказать, как папа пытается сторговаться с мамой насчет концерта вместо романтического ужина в Casa di Stella. Мама упорно молчит. Рта не раскрывает. Мы с Нико пытаемся оценить побочные потери.
Бум! Первые бомбы сброшены на остров Красоты.
Мне продолжать?
Вот и отлично! Во второй половине дня все святое семейство Идрисси оказалось в Кальви на улице Клемансо, главной торговой улице, чтобы… Как бы это назвать? Сыграть партию в покер? Думаю, супружеская жизнь сильно смахивает на эту карточную игру.
Партия игры во вранье.
Вообразите узкую, идущую вверх улицу, где народу больше, чем в пасхальные дни на дороге к аббатству Мон-Сен-Мишель.
Перед вами Кальви в разгар дня.
Мама сегодня молчаливей обычного. Она идет медленно, разглядывает витрины, останавливается, прибавляет шаг и все время оказывается чуть впереди или позади нас. Папа и Николя жарятся на солнцепеке у подножия лестницы, ведущей к цитадели. Они фотографируют порт, любуются яхтами и итальянками. Маму как магнитом тянет к обувному магазинчику. Потом она застревает у бутика корсиканской фирмы «Беноа», классной и супероригинальной. Всего лишь кусочки тканей на пластиковых манекенах стоят чертову прорву денег, но с мамиными шмотками сравниться не могут.
Я – наблюдатель. Шагаю по тротуару, гоняю по кругу в наушниках песни The Cure[72] – «Парни не плачут», «Шарлотта порой» и «Влюбленные коты» – и в ус не дую. Моя цель там, наверху.
Мы целый час поднимались к укреплениям, а мама так и не промолвила ни слова. Она открыла рот у подъемного моста при входе в Цитадель, перед стелой, утверждающей, что здесь родился Христофор Колумб (иногда корсиканцы смешат меня до колик!)[73].
– Где