как мыльный пузырь, и ни один руководящий партийный работник не закрыл своей грудью эту амбразуру, как Александр Матросов. Все коммунистические боссы первыми, а за ними и вся партия ринулись, как крысы с тонущего корабля, открещивались от своей причастности к славной и непобедимой коммунистической партии, позорно покидая поле боя. Ни один первый секретарь не умер на пороге своего кабинета, защищая свое право быть руководящей и направляющей силой. Никто из партийных боссов не взял в руки оружие, отстаивая интересы партии. Я вспоминаю, как приехав в один из райкомов партии Беларуси, встретил там своего хорошего знакомого первого секретаря, который остался один в здании райкома на правах охранника здания и имущества райкома. Он в течение недели умолял всех принять на баланс здание райкома и находящиеся в нем ценности. Его голос охрип от напряжения, он остался один во всем здании, а его верный коммунистический коллектив весь разбежался. Такова правда жизни, от нее никуда не уйдешь. Нужна она кому-нибудь или нет – время покажет. Что выросло из советской коммунистической идеологии, то выросло.
Но вернемся к Нине Марковне Жуковой. Узнав правду ее жизни, я все же решил помочь ей получить квартиру. Обдумывая свои дальнейшие действия в этом направлении, я вспомнил, что ко мне как-то раньше как к главному санитарному врачу города обращался директор завода медицинских препаратов с просьбой разрешить расширение существующего здания завода, и мы, изучив его предложение, отклонили его, так как завод находился в центре города, и его дальнейшее расширение, по нашему мнению, было нецелесообразным. Однако случившаяся неприглядная история с Ниной Марковной Жуковой подтолкнула меня на решительные действия иного плана. Я решил исполнить просьбу директора завода при условии сноса стоящей на пути расширения завода маленькой избушки, в которой со всей своей большой семьей бедствовала Н.М. Жукова. Ровно через полгода после этого ее избушка была снесена, а взамен она получила полногабаритную квартиру, в которой, к сожалению, ей самой было отпущено судьбой прожить всего два года. Что касается нашего героя, то получив квартиру и шумно отметив новоселье, он был призван на шесть месяцев на военные сборы. И мы с ним встретились лишь спустя полгода после описываемых событий. Он вошел в мой кабинет, предварительно постучав. Меня удивила его нерешительность, я бы даже сказал стеснительность, его движения в сторону моего стола были робкими. Он стоял у порога моего кабинета, как провинившийся школьник, и только после моего настойчивого приглашения подойти поближе он деликатно, бочком, подошел к моему столу. Я не поверил свои глазам. Передо мной стоял Аркадий Львович Рябов, немного сгорбившийся и какой-то изменившийся. В глаза сразу бросался отпечаток усталости, я бы даже сказал неудовлетворенности на всей его фигуре и лице. В нем отсутствовал тот лоск, к которому мы все привыкли за долгие годы общения с ним. Сразу навскидку трудно даже было сказать, что с ним произошло. И лишь