Тяжелые бои на Восточном фронте. Воспоминания ветерана элитной немецкой дивизии. 1939—1945
за улицей, мы вели изнурительный бой под холодным проливным дождем, пока наконец полностью не очистили деревню от противника.
Но не успели мы толком наладить оборону, как русские бросились в отчаянную контратаку, вынудив нас отступить. Перегруппировавшись, мы выдвинулись вперед еще раз, чтобы вернуть потерянные позиции. При этом отдельные дома несколько раз переходили из рук в руки.
К вечеру мы окончательно вытеснили русских. Наша рота понесла лишь незначительные потери. Убитых и раненых оказалось гораздо меньше, чем ожидалось в такой непростой ситуации…
В гостиной дома на углу улицы расположилось всего четверо солдат, и это был единственный дом, занятый немцами в радиусе 100 метров. Надо сказать, что мы находились в довольно уязвимом положении. Однако после изнурительного дня каждый почувствовал большое облегчение от того, что удалось хоть на время укрыться от дождя, который все еще нещадно барабанил по уцелевшим оконным стеклам. У стены напротив единственного окна стояла кушетка с изодранной красной обивкой. Другой мебели в комнате не было. Улучив несколько минут, мы расположились на ней, чтобы перекусить промокшим хлебом и холодной колбасой. А потом стали устраиваться на ночлег – в мокрых, пропахших плесенью гимнастерках…
Когда ночью я сменил на часах Бориса, румына немецкого происхождения, дождь немного ослаб. Борис бегло говорил по-русски, благодаря чему его в роте часто привлекали неофициальным переводчиком для допросов пленных и общения с местным населением. Я наблюдал из окна, как мокрая улица то и дело освещалась лучами серебристого света, если луне удавалось пробиться сквозь плотную завесу облаков. Борис свернулся калачиком в углу комнаты возле двух других наших товарищей и сразу же захрапел. Я поставил винтовку к стене и старался не обращать внимания на урчание своего голодного желудка.
Целый час я отчаянно боролся со сном и чувствовал, что усталость вот-вот одолеет меня. Однако вскоре слабый ветер донес до меня голоса, и сон как рукой сняло. Я осторожно выглянул и стал напряженно всматриваться в даль. Кажется, голоса стали громче? Может быть, это была своего рода слуховая галлюцинация, навеянная усталостью и голодом? Или это были все-таки голоса русских солдат? Я напряг уши. Моя кровь сделалась такой же холодной, как капли дождя, который нещадно терзал нас целый день. Едва дыша, я схватил винтовку.
– Эрвин, – прошептал мне Борис, – что это? Мне показалось, я слышу голоса…
Не сводя глаз с залитой лунным светом улицы, я ответил:
– Сюда идут русские. Не меньше десятка…
Мой палец уже застыл на спусковом крючке винтовки, когда вражеские солдаты остановились прямо у нас под окном. Вооруженные автоматами, они бы наверняка начали штурм, если бы обнаружили меня. Имея в своем распоряжении лишь винтовки и гранаты, мы едва ли смогли бы оказать им достойное сопротивление. Затаив дыхание, я отодвинулся поглубже в тень, но по-прежнему держал противника в пределах видимости.
В этот момент среди русских,