сказала бабушка.
–Они каждый раз так обещают, а она всегда тёплая! – нервно закричала мама.
Нам с бабушкой назначили на семь тридцать утра. Настроение у меня было просто отличным, у бабушки тоже. Я люблю осень! Я теперь буду сама зарабатывать деньги! Было пасмурно, холодно, ветрено, – бабушкин старый коричневый плащ развевался на ветру. И я думала о бабушке: как же хорошо, что она у нас есть!
И вот мы в зелёном бараке на Краснознаменской, бывшей пожарной части, – это недалеко, через дорогу. Бабушкина знакомая – Людмила Михайловна, очень грузная, пожилая женщина, с химией на жёлтых волосах.
–Значит, не работаете и не учитесь?– ласково спрашивает начальница. – Планёрочки у нас раз в неделю. Трудовая книжка у вас есть? Нет? Значит, на медкомиссию пойдёте. К гинекологу обязательно. Мы же не можем взять на работу беременную женщину!
–Ну, этого у нас точно нет,– глупо улыбаясь, ответила бабушка.
–А сколько вам лет? Семнадцать? Нет, принять на работу несовершеннолетнюю мы права не имеем.
А во дворе ЖРЭПа весело шумела планёрка.
Мы вернулись, мама ещё не ушла. Она страшно обрадовалась, что меня не приняли, что после не мешало издеваться надо мной: «Тебя даже в дворники не взяли!»
–Как же так, я же с четырнадцати лет работаю! – всё же возмутилась мама.
–А я– с шестнадцати,– удивилась бабушка.
Отчим сегодня взял отгул,– к нам должен был прийти сварщик Дима уже из нашего домоуправления, сварить чугунную трубу. Во дворе стояла установка из белого и голубого баллона, с нашего третьего этажа свисал провод.
А я всё ещё заморачивалась со сбором подписей. У меня был целых один автограф,– Вики,– только без паспортных данных. И я подумала: ведь Света и Проповедница прописаны по нашему округу, может быть, они мне помогут? Только я же в прошлый раз от неё убежала! Как мне её теперь о чём-то просить?
И я пришла к Свете. Сегодня она – в голубых джинсах.
–Ты что, страховой агент? – добродушно удивилась она, увидев мои бумаги.
–Знаешь, Свет,– начала я,– скоро выборы в областную Думу. Сейчас это у меня единственная возможность заработать. Понимаешь, мне абсолютно всё равно, кто там будет.
–И мне тоже – всё равно,– нетерпеливо и жёстко ответила Светлана.
–Не могла бы ты поставить подпись? Не бойся, никто посторонний этого не увидит…– несла я околесицу.
–Да я и не боюсь, просто нам, этого, наверное, нельзя делать по религиозному поводу? Надо узнать у Раисы. Ты ведь придёшь завтра?
–Приду.
–Вы с ней где-то встречаетесь и вместе идёте?
–Нет, сами по себе.
Злата захныкала, и мать бросается к ней:
–Сейчас мы с тобой в больничку пойдём…
Я остро чувствую себя преступницей и спешу уйти. Весь день на душе тяжёлый осадок…
***
Любезную я нагоняю на лестнице. На лифте мы никогда не поднимались. Подъезд был окрашен в тёмно-голубой цвет, между площадками – белые двери, запертые на ключ, – общие балконы для сушки белья.
–Надо