некоммерческая литература (и особенно поэзия) приносит редко. Однако же сама причастность к этому занятию – небывалое счастье.
Ольга Афиногенова – поэт, сотрудник журнала «Плавучий мост».
Дельта
Юлия Кокошко
Сердце событий
Родилась в Свердловске. Окончила филфак Уральского госуниверситета, Высшие курсы сценаристов и режиссеров. Живёт в Екатеринбурге. Член Союза российских писателей. Премия Андрея Белого – 1997 г. Премия П. П. Бажова – 2006 г. Публиковалась в журналах «Знамя», «Урал», «Октябрь», «Комментарии», «Воздух», «Гвидеон». Книги: «В садах…» Екатеринбург, Изд-во «Сфера», 1996 г. «Приближение к ненаписанному». Челябинск – Екатеринбург, 2000. «Совершение лжесвидетельства». Екатеринбург, Изд-во Уральского университета, 2003. «Шествовать. Прихватить рог». М., «Наука», Сер. «Русский Гулливер», 2008. «За мной следят дым и песок». Кабинетный ученый, Москва – Екатеринбург, 2014. «Под мостом и над мостом». Кабинетный ученый, Москва – Екатеринбург, 2016.
«Встречаемся на снегу в вечернем порту…»
Встречаемся на снегу в вечернем порту,
возле начальных ступеней трапа
и предпоследней навалки ранца,
оставив выкладку низких натур —
на плоскогорья, распадки и буераки,
в кратеры, пифосы… в общем – в клоаки,
где прозябает усопшая мышь,
впутанная в маниакальную мысль —
есть, есть, есть – и в серый стиль непрощённых,
однако на ней такие крутые щёчки,
а на них такой учащённый,
такой разгневанный алый,
что пред нами – бесспорный щёголь,
схвативший риск и лихость капрала,
бывшего с ноготок…
И у всех ледовых бедовых бортов
такие алые щёчки,
как у этой бичовки!
А может, новопреставленной стало стыдно
дёргать районную власть
за фалды заношенного пальто
подпорками-запятыми,
сбивая не масло, а ком барахла…
И лишь душа-верхолаз,
встретившись с балахонами ку-клукс-клана —
или норда и снега, чьи уверенья прохладны,
презрит попеченье бесцветной среды —
какие пробелы, какая халатность! —
и будет взбираться над царствием недобора
над несмываемым смехом воды —
вдоль нескончаемо краснощекого борта
по милям висячих, гуляющих перекладин
не упуская и судовые —
то режущий вдох, то свищущий выдох,
но догоняя великие странствия вечного флота,
все чаще схватывая черты и ловкость
горемыки, почившей в бозе, и мышеловки…
«Кто окно моё? Нат Пинкертон…»
Кто окно моё? Нат Пинкертон
над колпаками двуногих и ветреников деревьев,
или дух его, кроющий всех, как толь,
воткнувшийся