чужой язык вряд ли переводимое, что даже засвистел тихонько.
Не припомнит он, чтобы доводилось ему так рано возвращаться с работы. Дома быть могла только Майка, Гарик учится во вторую смену. Но и той не оказалось, умотала куда-то, чему Гурский порадовался. Чуть ли не бегом направился в кухню, к холодильнику, припал к трехлитровой, ежевечерне пополняемой Галой банке с компотом. Поублажал, не отрываясь, пересохшее горло, отдышался. Включил в гостиной кондиционер, разоблачился догола, прихватил свежие трусы и полотенце, зашлепал босыми ногами в ванную. Мазохистски пустил душ сначала обжигающе горячим, разбавлял холодной водой, пока, вовсе перекрыв горячую, не задрожал, сколько вытерпеть смог, под казавшимися ледяными струями. Жестко, не щадя себя, растерся мохнатым полотенцем, выбрался наружу легкий, посвежевший. И как раз подгадал к Майкиному появлению.
– Пап, тебя каким ветром сюда занесло? – удивилась Майка. – Поплескаться домой сбежал, сачкуешь?
Он смотрел на нее, сейчас почему-то особенно четко разглядел, как похожа дочь на свою маму, не только лицом, статью – даже голос ее. Точно такою была когда-то Гала, смуглой, курносой, с вишневой спелости глазищами, разве что эту челку Майкину, до самых бровей, не носила. Зато Гарика родила ему отцовской породы, белобрысого и сероглазого. Где-то читал или слышал Гурский, что это достоверное свидетельство зачатия в любви. И вдруг, невесть откуда, непрошеная-незваная, стрельнула подлая мыслишка: если все-таки самое плохое с ним случится – и Майке, и Гарику худо придется. И речь не только о том, что дочери год еще в школе доучиваться, а сын-то вообще всего лишь в третий класс пошел. Все равно шила в мешке не утаить, сыщутся доброхоты, растрезвонят – и друзья-приятели шарахаться начнут, изгоями сделаются его ребятишки. Даже если окажется, что недоразумение все это, роковая ошибка, здоров он…
– Каким, говоришь, ветром занесло? – приподнял он уголки неподатливых губ. – Отпускным, Майка, отпускным! С сегодняшнего дня свободен, как птица!
– Ну вот! – завздыхала Майка. – Так я и знала! Ты-то свободен, а мы нет! Все лето обещал, что к морю поедем, вот-вот, вот-вот, а сам так и не выбрался! Вы что же, с мамой вдвоем укатите, без нас? – Недоуменно свела угольные брови: – А мама тоже ничего не знает? Она бы мне сказала. И почему она еще на работе, а ты дома?
Он взялся оправдываться, что до последнего дня понятия не имел, когда удастся взять отпуск, так обстоятельства складывались, а она с Гариком, коль на то пошло, не торчала все душное лето, как он с мамой, в городе, к бабушке с дедушкой ездили, и никуда он с мамой пока не собираются, к тому же неизвестно еще, дадут ли маме отпуск… Быстро говорил, многословно, будто опасался, что Майка вклинится в его монолог, выдаст очередную порцию «почемучек», на которые ответить будет непросто. И дабы закрыть эту взрывоопасную тему, перешел в контратаку, начал расспрашивать ее, как дела в школе, по каким предметам вызывали. Такой зигзаг Майке понравился много меньше, сказала, что тоже хочет принять душ, на том первый раунд и закончился.
Пока Майка