по тебе, по всем ребятам. Я очень волнуюсь за Шурку, он перестал мне писать. Сходи к его родным, спроси, есть ли весточка, и мне напиши. Передавай всем пламенный боевой привет. Обнимаю, твой друг Левка. Если долго не будет письма, пиши: Чугуев, лагерь Харьковского пехотного училища, подразделение 34, мне передадут.
Похоронка на Леву так и не пришла, и только в сорок шестом благодаря связям тети Поли дедушка Боря получил справку из военного комиссариата, что Лева действительно был призван в Советскую армию и что он считается героем, павшим за Родину, а не пропавшим без вести.
Глава 2
Уже несколько дней подряд Юра не мог работать. Он точил карандаши, иногда что-то чертил на ватмане, кнопками закрепленном на кульмане, но тут же вытирал, потому что линии эти на уже почти готовом чертеже были бессмысленными, как весь его день. А может, как вся его жизнь?
Он подвинул кульман так, чтобы чертежная доска закрывала его от настороженных взглядов коллег – те, конечно, чувствовали его хмурое настроение и не подходили, как обычно, за советом или просто перекинуться парой слов. Отгородившись, Юра пересел к столу, положил голову на руки и закрыл глаза. Закрывай – не закрывай, перед глазами все та же картина, она преследует его ночью, днем, дома, на улице, в магазине, на работе: Эля что-то бормочет, дергает руками, Аня сидит рядом, все время поправляет одеяло. Он стоит, сердце заходится от ужаса, что любимой больно, что она страдает. Он хочет одного – забрать ее боль, облегчить страдания. Это все ее тяжелая работа, очень тяжелая для такой хрупкой женщины – она слишком переживает из-за каждой женщины, из-за каждого малыша. Возвращается домой после ночного дежурства – а тут соседи с их криками, ссорами, и вот результат – гипертонический криз. Он помнит кризы мамы, помнит, как она умерла после инсульта, когда ему было семнадцать, брату – пятнадцать, а сестренке – чуть меньше четырнадцати. Это было страшно – красивая молодая женщина вдруг перестала говорить, двигаться, и врачи ничем не смогли помочь. При инсульте они не помогают, просто ждут: выживет – не выживет… А если выживет, то ненадолго. Нет, он не позволит Эле покинуть его, у них еще все впереди. Итак, начать надо с главного: он берет отпуск и везет Элю в санаторий, а потом надо что-то делать, чтобы она не работала целыми сутками, – это же никуда не годится!
И вдруг этот крик… Крик, в котором было имя другого мужчины.
– Шурка, любимый, родной! Я не могу без тебя! Вернись! Я люблю тебя.
Юра с оторопью смотрел на жену, на ее бледное, покрытое капельками пота, искаженное страданием лицо и не понимал, что происходит. И еще ему было стыдно перед Аней. Он поймал ее испуганный взгляд, не прямой, а направленный вроде на него, но как будто в сторону. Посидел еще немного как на иголках и ушел. Юра не пошел на работу, позвонил и сказал, что должен быть рядом с женой и просит день за свой счет. После этого он прыгнул в трамвай и поехал на ипподром – единственное место, где его душа набиралась сил, будто напивалась живой воды из неиссякаемого