Прекрасное – категория эстетическая и духовная. Красота может существовать, не будучи прекрасной, как чистая форма, не одухотворенная идеей. Прекрасное это идея, воплощенная в красивых формах. Вещественность, по М. Цветаевой, есть только мёртвая форма, даже если это и красивая форма. Сущность, по М. Цветаевой, есть сама жизнь, а жизнь многообразна и полна противоречий. Сущность может быть чем угодно и какой угодно. Сущность (идея) выше материи. М. Цветаева редко использует слова «красота», «красивый», заменяя их словами «прелесть», «прелестный». По Ожегову «прелесть» – внешние черты женской красоты, женское тело. М. Цветаева вкладывает в эти слова значение «телесно-прельстительный», т.е. внешне красивый и обольщающий формой. Для М. Цветаевой воплощением красоты, как внешней формы и, следовательно, пустой, не одухотворенной формой являются Афродита (пустая пена) и Елена Спартанская, которую поэт принципиально не называет, как все, Еленой Прекрасной, ибо прекрасной быть не достойна. Кстати, М. Цветаева так и не написала задуманную трагедию о Елене, которая должна была стать заключительной частью трилогии после «Федры» и «Ариадны». Не написала не случайно, ибо что можно написать о пустой красоте? По М. Цветаевой, красота и прекрасное совершенно бесполезны. К ним нет и не может быть никакого прагматического подхода. В них отсутствует целесообразность и функциональность. Они являются чем-то необязательным и не долженствующим быть: «Он тонок первой тонкостью ветвей. / Его глаза – прекрасно-бесполезны! — / Под крыльями раскинутых бровей – / Две бездны!». («С. Эфрону»); «Стихи растут, как звезды, и как розы, / Как красота, ненужная в семне». («Стихи растут…»)
В 1918 году, когда были написаны вышеприведенные строки двух стихотворений, молодая М. Цветаева еще не видела разницы между красотою и прекрасным, иначе вряд ли она назвала бы глаза прекрасными, а стихи – красотою. Понимание придет к 1926 году. Главное в этих строках – идея бесполезности красоты и прекрасного. Глаза, для того, чтобы хорошо видеть, не обязаны быть красивыми. Здесь красота – ненужное и бесполезное излишество. В природе случается, что подслеповатые глаза могут быть чрезвычайно выразительны и красивы (напр., у Марии Каллас, или у самой М. Цветаевой). И, напротив, глаза чрезвычайной зоркости могут быть узки, как щёлки, и не обладать никакой привлекательностью. Нечего и доказывать, что в домашнем хозяйстве стихи ненужное излишество. Стихи скорее мешают ведению домашнего хозяйства, которое требует трезвости, рационализма и расчёта. Но, в отличие от глаз, стихи обязаны быть прекрасными, если они – произведение искусства. После 1918 года М. Цветаева ни своего, ни чужого стихотворения красивым не назовёт, только – прекрасным. Идея бесполезности искусства не нова. Э. Бёрк в XVIII веке замечал, что красивы очень многие вещи, в которых невозможно обнаружить никакой идеи полезности [27, 32]. Он говорит, что рыло свиньи